Елена Мигашко, театральный критик, портал teatre.ua, Украина
Очень здорово использовано пространство, хотя, кажется, это очевидная и простая идея: взять и перенести действие в подъезд. Затем ты попадаешь в комнату, где пытаешься разгадать какую-то почти детективную загадку. Довольно неожиданно появлялись в пространстве люди и предметы: когда ты поднимаешься по лестнице, то не знаешь что там будет дальше. Ты стоишь в предвкушении и ждешь, когда тебя в это пространство заведут.
Сама режиссер на обсуждении говорила, что стремилась к тому, чтобы актеры играли как в кино, и я словила себя на мысли, что это действительно было похоже на кино. Как если бы был включен телевизор и там показывали какую-нибудь детективную историю с разными планами и помещениями. Так же, в принципе, было и здесь, только роль камеры, которой можно снимать, играли глаза зрителей, а режиссер меняла планы. Конечно, это шикарно работало на то, чтобы ты проживал эту историю вместе со всеми, и в этом смысле пространство было использовалось хорошо.
Анастасия Головненко, редактор театрального портала teatre.ua, Украина
Драматургия «Участковых», вопреки всему, что мы услышали на обсуждении, построена чуть ли не по классическому принципу. Есть экспозиция, есть завязка, есть кульминация, которая отослана в самый конец, и есть развязка. Здесь нельзя придраться, что это пьеса, которую непонятно как ставить. Что касается драматургии как рупора, в который можно сказать что-то умное, снова оппонирую белорусским коллегам. Если режиссер действительно хотел донести что-то подобное, а драматург писал о другом, то это уже не наша проблема. Мы видели пьесу после режиссерского прочтения, и мне не показалось, что она о моральном выборе. Она менее универсальная и все-таки сюжетная, детективная, не о чем-то великом и глобальном, что, безусловно, хорошо для новой драмы.
Бартош Зачикевич, художественный руководитель Театра им. Уильяма Хоржица, Польша
Мне было интересно посмотреть этот спектакль, послушать вопросы, которые возникли после него. Могу отметить очень хорошие диалоги и актеров, сама постановка неплохая.
Очень понравилось, что герой Вася во время допроса играет в танки. Для меня это обозначает не только то, что он ждет своей очереди на допрос, но и дает очень хорошую характеристику персонажу. Он смотрит на птичек и в то же время играет в танки. Мне как зрителю становится его жалко.
Проблема морального выбора здесь очевидна. В пьесе явственно звучал не только Маркес, но и другой писатель – Джозеф Конрад. Возможно, это незаметно, и автор мог даже об этом и не думать, но, с моей точки зрения, здесь есть что-то близкое тому, о чем Конрад писал всю жизнь.
Людмила Громыко, театральный критик, Беларусь
Это довольно необычный проект, связанный с освоением альтернативного театрального пространства. Молодой режиссер Елена Силутина пытается расширить существующее театральное поле. Если рассматривать проект в международном контексте, то с точки зрения формы он не содержит в себе особенной новизны. Но для Беларуси это попытка выйти на актуальную тему и решить ее иным театральным способом. Более того, спектакль заканчивается обсуждением: дискуссия является его второй логической частью. Но она не подводит черту и ничего не завершает.
Мне кажется, в спектакле существует некоторый диссонанс между литературной основой, режиссурой и способом актерского существования. Имя автора текста, Виталия Королева, новое для театрального сообщества, еще не засвеченное среди современных белорусских драматургов. В пьесе много «литературщины» – и в самом сюжете, и в том, каким способом автор пытается решить заявленную проблему морального выбора. С одной стороны, пьеса острая, актуальная. С другой – гораздо более страшные и серьезные вещи открываются через более простые ситуации, не прикрытые остродетективным сюжетом. Для поставленной цели этот драматургический ход мне представляется немножко сомнительным.
Маргус Кастерпалу, руководитель Национального эстонского театрального фестиваля «ДРААМА», режиссер, Эстония
Я слышал столько критики и это для меня удивительно. Постановщики знают, о чем говорят. Этот материал представляет собой кусок жизни, здесь нельзя сказать «Дайте нам ответы» или «Все слишком просто». Я принимал ситуацию, следил за ней. Актеры играли так, как будто это документальная запись, и я не почувствовал, что они исполняли какие-то роли. Что касается пространства, то для меня не важно, что это часть квартиры. Я для себя могу представить, что главный герой с майором осуществляли допрос и на месте преступления. Очень чистый, актуальный, жизненный спектакль, который действовал на меня довольно четко.
Павел Руднев, кандидат искусствоведения, доцент ГИТИС, театральный критик, Россия
У Виталия удивительное чувство диалога, и ему, безусловно, знакомо, что такое саспенс в драматургии. Я следил за развитием драматургической мысли с огромным интересом. В его пьесе есть удивительная особенность постоянно менять угол зрения: мы то смотрим из прошлого на жизнь героев, то из настоящего, то глазами УСБ-шника, то глазами человека, который видит на экране воображаемый мир. И это умение смещать акценты – главная драматургическая сила автора. Но есть большая загвоздка в том, что в какой-то момент, как мне показалось, нас начинает удерживать не драматургическое напряжение, а сила детектива. Виталий увлекает нас в детективную историю и ее лабиринт в большей степени, нежели во взаимоотношения между персонажами. Основа пьесы, безусловно, заключается в моральном выборе, но этот сюжет возникает внезапно и внезапно же и заканчивается. Автора здесь увлекла позиция человека, который наделен властью и револьвером, но на самом деле ничего не может. И это очень театральная тема. Но мне бы хотелось, чтобы она возникала с самого начала, чтобы мы к ней двигались медленно и последовательно.
Однако есть и более важная проблема. Мне кажется, это такая родовая травма белорусской драматургии. Я вижу очень правильных людей в очень правильном мире, где нет совершенно никаких пороков. Но в этом прекрасном мире, где нет ни проституции, ни наркомании, ни СПИДа, ни гомосексуализма, мальчик берет ружье и стреляет. Автору стоит допустить порок в людях.
О site-specific. Все было очень интересно. Ужасно точно и удивительно ровно до того момента, как мы пришли и сели. Как только сели, квартира стала обыкновенной сценой. Мне бы хотелось, чтобы дальше что-то происходило с нашим самоощущением. Для меня одна половина спектакля была site-specific, а другая – традиционным театром.
Алан Локвуд, театральный критик, журналист Brooklyn Rail, США-Польша
Мне понравилось, как был представлен текст, в какой последовательности все происходило, что все герои были представлены, что ситуация была проанализирована и раскрыта. Начиная с интродукции, всю первую половину ты постоянно думаешь: «Кто появится следующим?» И когда появляются все персонажи, каждый из них в определенной последовательности раскрывает аудитории произошедшие события. В первой части мы видим представление истории, самого события, а во второй – ее развитие и анализ.
Хочу сделать несколько комментариев к форме site-specific. Сначала мы двигаемся, идем, а затем садимся и оказываемся в театре, как сказал Павел Руднев. Но мой комментарий следующий. Я принимаю такой переход, это связано именно с драматургией. То, что происходит перед нами, когда мы входим в комнату, требует большей концентрации на тексте, на истории. Возможно, было бы здорово продолжать передвигаться из комнаты в комнату, постепенно изучать пространство, но мне понравилось сидеть и слушать, следить за текстом и представлением. Пьеса Виталия имеет дело со сложной ситуацией, и я думаю, что аудитория даже нуждается в том, чтобы иметь возможность сесть и обдумать ее.
