Татьяна Орлова, театральный критик
Когда я смотрела премьеру, то расстроилась. Но подумала, что у Лелявского не может быть плохо, и наверное, я чего-то не поняла. Пошла второй раз – чуть лучше стало, однако теперь я уже успокоилась. Мне кажется, что пьеса безнадежно устарела. Во второй части спектакля много сложного текста, и я задала себе вопрос: зачем режиссер это сделал?
Но я рада, что Лелявский снова стал играть в куклы. Я видела разных «Тартюфов», даже тот, где главный герой искренне влюблен, но действие всегда рассыпалось. А на этом спектакле я поняла, что, наверное, Лелявский вернулся к себе молодому, к тем временам, когда он хулиганил. И я определила для себя жанр как эротический боевик. Это тема, которая выражена режиссером с озорством, она идет на ура и, скорей всего, сегодня это один из способов привлечь внимание к произведению, заставить посмотреть классику. Тут многое придумано за Мольера, но все простое, не нужно голову ломать. Для меня этот спектакль — не ах какое открытие, но режиссер сильный.
Бартош Зачикевич, художественный руководитель польского театра Театра им. Уильяма Хоржица, Польша
Ровно две недели назад я видел «Тартюфа» в Польше, он был сделан в современном стиле, однако не до конца – и это мудро. Я впервые в жизни наблюдал такой хороший в драматическом смысле конец пьесы (у Мольера он не очень приличен). Удивительно, но и в Польше, и здесь, очень сильно сработал финал.
Самое слабое место в пьесе стало работать в спектакле благодаря концепции постановщика. Я впервые слышу эту пьесу по-русски, и это немного другое восприятие, а смотреть «Тартюфа» в театре кукол вдвойне интереснее: тут совсем другие нюансы. Здесь на сцене персонаж воспринимается и как кукла, и как реальный актер. Это открывает другие возможности. В живом театре показать некоторые вещи трудно, нужно искать тонкости, а здесь все легче. Может, немного грубее, но это не мешает. Другой театральный язык это всегда интересно.
Людмила Громыко, театральный критик
Этот спектакль мне понятен, тут все абсолютно логично выстроено. Я знаю, что после его премьеры в Минске в профессиональном сообществе были разные мнения, не все его принимали. А мне показалось, что это Алексей Лелявский какого-то простого и внятного смысла, и эта простота меня просто покорила. Я видела подтверждение в каждом движении и расставленном акценте.
Сейчас много разных споров по поводу интерпретации классики – что можно, что нельзя. Но этот спектакль вне всяких трендов, он соответствует всему, что написал Мольер. Он о лицемерии и его последствиях, о присутствии лжи в нашей жизни, о коварстве. Действие концентрируется в какую-то дикую и уничтожающую все на своем пути лавину, и становится страшно. Сегодня я поняла финал спектакля – это совершенно точно последствия лицемерия. Артисты все на своих местах, ни один из них не берет на себя больше, чем может поднять, и это очень гармонично смотрится.
Татьяна Лясецкая, преподаватель кафедры литературно-художественной критики Института журналистики БГУ
Эти смыслы, Мольеры… Я как зритель хочу, чтобы содержание и форма сформировали у меня единое впечатление. И в этом театре мне безумно нравится, что и актеры, и куклы – это всегда два спектакля. С «Чайки» все начиналось, она была полноценной в кубе. Этот спектакль я тоже с удовольствием смотрела: куклы изумительно сделаны, костюмы, актеры – все продумано до мелочей. Это очень серьезная, глубокая работа, которой можно наслаждаться.
Но, как и у каждого, у меня свои заморочки. Иногда какие-то эпизоды казались затянутыми, иногда были повторы в движениях, а я как человек темпераментный люблю быстрые действия. Но в целом спектакль оставил хорошее впечатление.
Алан Локвуд, театральный критик, журналист Brooklyn Rail
Я прекрасно провел время. Это первый спектакль этого театра, который я видел. Чувствовалось, что это очень утонченная, прекрасная постановка. Здесь я увидел весь театральный контекст, который я знаю, он может не только заинтересовать аудиторию, но и сделать ее счастливее. И я уже сказал режиссеру, что это привилегия – поставить спектакль «дома», в театре кукол, а не на какой-нибудь другой сцене в Нью-Йорке или Лондоне. Мне кажется, посмотреть спектакль на его родине – это фантастика.
