21 октября завершился Международный форум театрального искусства «ТЕАРТ» постановкой питерского драматического театра «Приют комедианта». Оля Мицуля не побоялась дождя на улице, крови на сцене, посмотрела спектакль и поделилась своими впечатлениями с Культпросветом.
Я сижу в нулевом ряду. Смотрю на сцену, красную маленькую сцену в полумраке, до которой достать рукой. Красный повсюду: на стенах, стульях, опилках. Все будто залито кровью. Передвижной крематорий жизни, в который через несколько минут попадут герои спектакля.
Довоенное время в Советском Союзе. Выстроившись в шеренгу на краю сцены, актеры машут рукой, приветствуя зрителей. Мужчины одеты в женское, играют женские роли. Женщины одеты в мужское – играют мужчин. Костюмы бесформенные и придают актерам должное уродство, подчеркивают нищету условного королевства. Момент затягивается. Жуткое ощущение, возникшее от сцены приветствия, будет сопровождать меня весь спектакль, как и закадровый мешающий слуху гул.
Зачитывая описание развития раковой опухоли, Лир оповещает меня о болезни, которая зародилась здесь, за обеденным столом, и будет расползаться, прогрессировать на всех в королевстве, излечение от которой, возможно, – смерть. Текст, приправленный матом, монотонно спускается со сцены, озвучивая ложь, притворство, предательство, заискивания и другие людские пороки.
Я, сидя в нулевом ряду, нахожусь в первой ударной волне спектакля, я безмолвный участник гадости в семье Лира. Дочери, предающие отца, отец, предающий дочь, сын, предающий отца, жена, предающая мужа. Водоворот бесконечной низости в страшное время отправляет людей в изгнание, психиатрические больницы, к телесным увечьям. Режиссер не щадит меня, актеры выкалывают глаза, потрошат животы, вырывают языки, плюют кровью.
Действия сопровождаются гулом, описанием издевательств, стихотворными мантрами в микрофон. В какой-то момент действие, звук, чтиво смешиваются в одну массу, и я уже не знаю, всматриваться, вслушиваться или убежать с нулевого ряда, заложником которого я являюсь. Заложник – четкое определение происходящего. Люди в королевстве Лира заложники страшной жизни. Оду смерти читают в микрофон.
Первая Мировая Война в действии спектакля приходит как освобождение от ада в королевстве, где не осталось места любви, прощению, терпению, уважению. Война весь ужас смоет кровью, которой залиты стены, стулья, опилки на полу, люди.
Оду жизни читают в микрофон. Прекрасной светлой чарующей манящей жизни, которую не прожили люди королевства Лир.
Шекспировская пьеса обретает другое звучание. Советский режим прогрессирует, английские имена не придают лоска. В любое время можно найти примеры развивающейся болезни под названием «пороки человека», Каин убил Авеля, но для этого ли мы рождены?
Я выбегу из зала театра. Встречу знакомых и не найду слов для беседы о спектакле. Нечего сказать. Слова хорошо, отлично, прекрасно не подходят для жуткого действия. Тот случай, когда шок зрителя после увиденного – лучшая награда режиссеру и актерам.
Я вдохну прохладный воздух, посмотрю на огни в лужах, и ничто не расстроит меня сегодня больше. Потому что в моем мире есть место уважению, прощению, любви.
