«ФИНТ-КРУАЗЕ»

Светлана Науменко: Последние десять-пятнадцать лет современных белорусских комедий просто нет. Не может же быть, что есть хороший материал, а его не ставят. Значит, пьесу нужно создать или понять, почему её не пишут.

Во время проведения лаборатории ЦБД было много интересных текстов и драматичных, и интерактивных, но не было ни одной комедии. Я спрашивала у драматургов: «А как насчет этого жанра?». Тогда Виктор Красовский показал мне пьесу «Сватовство», написанную в соавторстве с Дмитрием Богославским. Милиционер влюбляется в проститутку, которая оказывается учительницей.

Героиня зарабатывает для того чтобы платить за телефонные разговоры папы, который общается с Академией наук, считая, что продолжает там работать. У отца больное сердце и случаются психозы, а главная героиня таким способом бережет здоровье родного человека.

В тексте очень много смешного от того, КАК это происходит, а то, ЧТО случается, скорее похоже на трагифарс. Мотивы героев очень запутанные. Уже в процессе репетиций мы убедились в том, насколько все не просто в пьесе. Очень длинными внутренними периодами существуют люди, чтобы прийти к тому, что в жизни необходимо что-то менять. Счастлив будет именно тот человек, который способен поменять в своей жизни нечто, совершив поступок, а не находиться в иллюзиях того, что он хотел бы видеть, но не имеет.

После знакомства с пьесой «Сватовство», мне подумалось, а почему бы не сделать вечер современных белорусских комедий, чтобы зритель знал, что идет смотреть абсолютно новую драматургию. Один текст был, а за вторым я обратилась к Дмитрию Богославскому, очень тонкому, романтичному, глубокому драматургу. Его пьесы инфернальные: в них есть потусторонний мир, другая жизнь, параллельная вселенная.

Дима написал синопсис комедии «Перепись населения». Сюжетная линия, которую он предложил, яркая и смешная. Пьеса написана мастерски с приемом двойного диалога: герои двух разных семей одновременно находятся на сцене, разговаривают друг с другом, в то же время, отвечая на реплики соседней сцены. Перед нашими глазами разворачивается параллельное действие, в котором мы видим, что посыл, с которым родители сегодня обращаются к своим детям, у всех одинаков, несмотря на то, что социальные слои разные.

Таким образом, у нас возникли две разные самостоятельные комедии, которые не пересекаются по сюжетной линии. Объединив их в один вечер, нам захотелось «прокатиться с американской горки» в актерском плане. Один артист в течение вечера должен исполнить резко диаметральные роли: скромная библиотекарша и проститутка, деспотичная Маргарита Адольфовна и интеллигентный профессор, и т. д.

ВБ: Говорят, что «хороший драматург – мертвый драматург». В вашем случае ситуация совершенно иная: авторы находились рядом, более того вторая пьеса была написана специально для спектакля. Как складывалась ваша совместная работа с Дмитрием Богославским и Виктором Красовским?

СН: Перед тем как приступать к работе мы обсуждали мотивы поведения героев: нужно было выяснить все, чтобы понимать, куда идти дальше. Затем драматург должен «отпочковаться» от режиссёра. Автор создал произведение искусства, к которому режиссеру с актерами еще нужно найти ключ.

ВБ: Репертуары белорусских театров пестрят спектаклями в комедийном жанре. Почему, на ваш взгляд, именно «комедия» все-таки необходима современному театру, и какая она должна быть?

СН: Сегодня кроме банальных и пошлых передач по телевидению, есть много действительно хороших комедийных программ, где работают талантливые, умные, вёрткие ребята. На этом фоне привести зрителя в театр и побудить смеяться над комедией – это довольно серьезный вызов. На мой взгляд, написать комедию сложнее, чем драматическое произведение. Существует реальная объективная данность – заставить человека плакать гораздо легче, чем убедить его смеяться.

В радость человек входит сложнее, потому что окружающая жизнь сложнее. Мы видим и слышим каждый день много ужасного, жестокого, убийственного. Происходит ситуация притупления нервного восприятия ужасов мира. Когда это происходит, человек уже не хочет или не может меняться: «Да, все же плохо» или «Это невозможно изменить». Если же человек в состоянии просмеять свою проблему, ситуацию или самого себя – трансформации происходят быстрее.

Драматургия позволяет нам создавать комедию-гротеск на грани буффонады или клоунады, карнавализацию жизни в спектакле. Для того, чтобы быть жестче и свободнее в физической характеристике персонажа мы взяли на роль Маргариты Адольфовны не актрису, а актера (Сергей Шимко и Артем Курень – прим. автора). Мы видим из практики, что клоунессы в мире – это очень редкое явление и немного печальное. Поэтому мы решили, чтобы эту роль исполнял мужчина. Гротеск всегда завязан на индивидуальности актера, на способности быть эксцентричным, смешным, ярким, быстрым.

Комедия требует ошеломляющего темпа-ритма исполнения, определенного включения, поэтому спектакль называется «ФИНТ-КРУАЗЕ». «Финт» – это определенный вызов, неожиданный поворот, обманное действие, а «Круазе» – точный укол, удар.

ВБ: У вас в спектакле задействовано три актерских состава. Как сложилась такая ситуация и сложно ли в ней существовать и вам и актерам?

СН: Во-первых, мы работаем с тремя составами – когда три человека обсуждают одну и ту же тему, то идей возникает больше. Мы не соперники – коллективный момент очень важен, это как в холодную воду прыгать: втроем, взявшись за руки, веселей.

Во-вторых, войти актеру в фарс сразу сложно. Мы предполагали, что это будет другой театр по методу, выходящий за рамки нормального человеческого существования.

В-третьих, наши артисты катастрофически мало получают. Актер, который за один день на съемках получает месячную зарплату, должен сниматься в кино. Необходимо отпускать людей с репетиций, а имея три состава крепких ребят, мы можем работать без вреда для театрального процесса. К тому же, снимаясь в кино, артист делает определенную творческую рекламу для зрителя, который приходит театр.

Я сама, когда смотрю в Москве спектакль и вижу лицо, знакомое по кино, думаю: «Ну, парень, а как ты в театре?». Это же гораздо сложнее – отыграть роль без остановок полтора часа, не имея право на второй кадр и не останавливаясь на дубли. Часто бывает так, что в кино – тонкая прекрасная игра, идеальное лицо для камеры, а в театре видишь – «за гранью добра и зла». Сцена сразу проявляет способности. Кино, безусловно, сложный вид искусства, но я считаю, что театральный артист почти всегда может сняться в фильме, но не каждый киноактер сможет выйти на сцену.

ВБ: Какие интересные ходы и решения вы предлагаете зрителю в спектакле?

СН: Родился у нас еще один персонаж Даниэль, которого нет в пьесах. Даниэль – это дежурный ангел, которого послали на землю, чтобы он мог уберегать или направлять людей. Появился он благодаря тому, что в пьесе у Дмитрия Богославского очень интересные тонкие литературные ремарки, на грани японских хокку. В читках, которые проходят в ЦБД, они обычно проговариваются, создавая определенную атмосферу и философию. Ангел у нас в спектакле хулиган, спорщик, он играет ремарки, которые стали одним из текстов спектакля.

Ольга Скворцова, на сегодняшний день уже известный хореограф, создала нам пластическое решение. Герои входят в пластические состояния в определенные моменты или, когда ангел их к этому побуждает. Музыку написал Виталий Судин молодой академичный композитор, с хорошим вкусом, он дал нам много для тональности спектакля.

С художником (Юрий Соломонов – прим. автора) мы попытались создать на сцене чуть ирреальное сдвинутое пространство. Люди каждый день очень сильно привязаны к миру вещей, поэтому мы их исказили. У нас только декорации-каркасы, за которые невозможно зацепиться, на которые нельзя ничего поставить или положить. Человек думает, что окружающие нас предметы и есть жизнь, но жизнь – это не вещи. Жизнь – это, когда тебе сейчас хорошо, ты улыбнулся, влюбился или тебя кто-то обидел. Жизнь – это мгновение.