В определенной степени режиссер – интерпретатор. Но есть граница, после которой режиссер становится творцом, художником. Это вмешательство в материал обычно называют концепцией, замыслом, решением. Я ставил оперу «Риголетто» в Швеции на популярном в Европе open-air фестивале в городе Далхалла. Эстонская опера там была дважды – сначала показывали мою «Травиату». А потом специально для фестиваля мы поставили «Риголетто» – получился совместный проект Эстонского театра и фестиваля «Далхалла», с нашим оркестром, хором и приглашенными солистами из разных стран.
Потом мы поставили этот спектакль в театре Эстонии. Два разных зала: в Швеции зал на 3000 человек, очень широкая сцена на озере, в Эстонии – наоборот, камерная сцена, маленький зал. Но принцип режиссерского прочтения был одинаков и там, и там. Убежден, что это решение работает хорошо и уже доказало право на жизнь, потому что в Эстонии «Риголетто» идет восьмой год с успехом. Данная режиссерская концепция будет представлена и в Большом театре оперы и балета.
Делать спектакль в той эпохе, в которой придумывал его композитор – самый честный подход. История интерпретации оперы «Риголетто» настолько длинна, так много раз к ней обращались: меняли эпоху, делали спектакль то пошлый, то странный, то непонятный. А, не меняя эпоху, сделать актуально – сложнее. При этом важен психологический эффект – желательно, чтобы зритель узнал ситуации, чувства, эмоции, конфликты, которые для людей и сегодня актуальны.
В образе Риголетто для меня важно показать, что он – не физический урод, не инвалид. А прежде всего человек с больным сознанием. Для него служба у Герцога – это работа. Он надевает рабочую одежду, ходит на работу, смешит Герцога, издевается над придворными. Мне кажется, что именно такую концепцию, подсознательно, задумывал сам Верди.
Верди, Пучини, Прокофьев, Чайковский, Мусоргский «держатся» уже более 100 лет на афишах всех уважаемых театров мира. В контексте нашего времени их произведения можно трактовать очень свежим образом, потому что партитуры гениальны, и многое весьма современно: по-прежнему существуют любовь, ревность, стремление к власти, деньгам, бывают конфликты социальные, общественные.
Нормальный оперный театр должен иметь на афише такие шедевры оперного и балетного искусства как «Кармен» и «Лебединое озеро», «Щелкунчик» и «Травиата», «Спящая красавица» и другие, потому что театр оперы и балета во всех странах, не только в Эстонии и Беларуси – в первую очередь образовательный институт. В школе изучают классику, чтобы дать основы гуманитарного образования, культуры, цивилизованности, также и в театре. А уже потом можно включать в афишу и новые, современные произведения.
Феномен оперы, балета и вообще театра – в том, что они сильно отличаются от всего того, что ежедневно нас окружает – интернет, кино и так далее. В отличие от каких-то программ, передач или фильмов, которые я могу посмотреть потом, в любое время, музыкальный театр – это храм, в который приходят люди увидеть церемонию. На сцене столько будет спектаклей, сколько зрителей в зале, потому что каждый воспринимает по-своему. Это ли не чудо? Мы провоцируем зрителя – в хорошем смысле этого слова – стать нашим соавтором.
Декорации – это всего лишь кулисы, если они не служат главной идее режиссера, то не нужны. Театр бывает разный, есть роскошные бродвейские шоу, есть минималистичные спектакли лишь с табуреткой вместо декораций. Между ними лежит все остальное: возможности, желания режиссеров, актеров, постановщиков. Но даже если артист один на сцене играет, переживает любовь, ревность, другие эмоции – это уже театр. Но опера – это самый уникальный вид искусства, потому что он синтетический, в нем соединились все виды искусства. Оперный спектакль, как алмаз, играет разными гранями.
