– Как долго существует Центр, чем он занимается?
– Действует он уже 25 лет. Но в 2012 году сюда пришла новая команда – Виктор Рыжаков и Елена Ковальская – с проектом «Школа театрального лидера». Его сделали по заказу Департамента культуры Москвы для подготовки профессиональных работников государственных театров. Я сама выпускница первого набора «Школы театрального лидера», после ее окончания и присоединилась к Виктору и Елене.
Сейчас основное направление нашей работы – развитие современного театра, причем невербального: танца, «нового цирка» (недавно выпустили работу в данном жанре под названием «360 градусов», режиссер – Дмитрий Мелкин). Кроме того, продолжаем образовательную деятельность со «Школой театрального лидера», которая вскоре станет Институтом театра.
Проект школы театрального лидера
Театр просто обязан работать на общество. Он обладает как художественной ценностью, так и социальной, просветительской, поэтому ведем активную обучающую работу – проводим лекции, мастер-классы. В 2013 году открыли программу резиденции Blackbox, позволявшую осуществлять лабораторную работу художников. Мы не ставили целью выпустить «продукт». Темой программы была работа с театральным пространством и зрительским восприятием, и эти задачи решали художники. Нам пришло более более ста заявок! Мы отобрали на реализацию в 2014 году четыре творческих проекта, по которым сделали спектакли. К примеру, постановка «Норманск» (по повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди») режиссера Юрия Квятковского играется на всех этажах ЦИМа. Зрители сами выбирают, за каким действием следовать. Так родился новый для России жанр – «променад-театр».
«Современный театр, как и современное искусство в целом, поднимает вопросы, на которые еще не давали ответов. Он обращается к темам, которые не звучали ранее»
Последняя наша премьера – спектакль «Моменты». Настоящий исследовательский проект, синтетический. Хореограф, композитор и драматург работали в команде и изучали взаимосвязи законов существования танца, музыки, текста.
Если раньше Центр существовал лишь как прокатная площадка, то теперь мы ставим спектакли, инициируем лаборатории и образовательные программы, создаем новую театральную среду. Мы существуем в некоторой степени как инструмент взаимодействия между независимыми компаниями и государственными структурами. У нас нет постоянной труппы, мы не стопроцентный репертуарный театр. Тем не менее, у нас есть прокатная афиша спектаклей, которые мы играем каждый месяц.
«Променад-театр». Постановка «Норманск»
– Вы сказали, что Центр занимается современным театром. Что вы под ним понимаете?
– Современный театр, как и современное искусство в целом, поднимает вопросы, на которые еще не давали ответов. Он обращается к темам, которые не звучали ранее. Так, скажем, о творчестве Льва Толстого уже сложилось определенное мнение, это классика. А современное искусство работает в области, где пока нет устоявшихся точек зрения. В театральной сфере выигрывают междисциплинарные проекты, где предмет (вопрос) изучается с помощью методов и законов других дисциплин (скажем, танца, философии, драмы, музыки, цирка), исследуются взаимосвязи между ними. Это не смешивание жанров, как обычно у нас считают (жанры смешивают и в опере), а именно взаимосвязь с целью обновления и выявления иных подходов к созданию спектакля.
Художник (а так я называю режиссеров, драматургов, хореографов) достаточно сильно рискует, занимаясь современным искусством. Прежде всего, он сам себе задает вопрос: что я делаю и что хочу этим сказать? Это основная черта, критерий. Творец больше не может прятаться за устоявшимися, «забетонированными» способами существования. Честность, открытость, живая связь между тем, что происходит на сцене, и зрителем – вот характеристики, которыми я определяю для себя современный театр. Публика больше готова воспринимать современный театр, чем мы (создатели и продюсеры) себе представляем. А вообще это тема для отдельной дискуссии.
– Центр открыт для сотрудничества с коллективами из соседних стран?
– Конечно, мы готовы работать в партнерстве. У нас есть административный и технический ресурс, площадка, оборудование, чем мы и готовы делиться в любом виде коллаборации. К сожалению, Центр не имеет возможности помогать финансово, этот вопрос полностью ложится на плечи автора идеи.
– Какие проекты наиболее вероятны для совместной реализации?
– Нам интересно все, что связано с невербальным театром: танец, «новый цирк», «новая музыка», междисциплинарные постановки. Не забывайте: у нас есть и малая сцена, где мы работаем с «новой драмой». Правда, это направление уже неприоритетно, ведь сегодня есть люди, его успешно его развивающие.
«Требуется минимум три года, чтобы площадка начала жить»
– Вы работали с белорусами?
– Да, с хореографами Инной Асламовой из Гомеля, Александром Тебеньковым из Гродно (они были участниками фестиваля «ЦЕХ»), театром танца KARAKULI, в частности с Олей Лабовкиной – выпускницей Академии Русского балета имени А. Я. Вагановой. Она даже читала у нас лекцию по зрительскому восприятию спектакля, что непосредственно связано с темой ее диссертации.
– С какими ожиданиями вы ехали на FOCUS Cirque?
– Скажу честно, без особых ожиданий. Поэтому многое удивило и вдохновило. Показательным, полностью соответствующим жанру «новый цирк» считаю спектакль LeVide. В нем есть ощущение страха, которое испытывает зритель при виде трюков актера, четкая мысль и концепция, но нет зрелищности костюмов.
– Что необходимо для создания экспериментальной театральной площадки наподобие Центра им. Вс. Мейерхольда?
– Самое главное – сильное желание реализовать свою задумку. Кроме того, вы должны держать в голове, для чего вы это делаете. Учитывайте: требуется минимум три года, чтобы площадка начала жить. Не забывайте строить как краткосрочные, так и долгосрочные планы работы. Обязательно не только прокатывать приглашенные спектакли, но и готовить собственную продукцию. Ведь мы – Россия и Беларусь – интересны в мире театра тем, что делаем сами.
Автор выражает благодарность Посольству Франции в Минске за помощь в организации поездки.
