После показа документального фильма Павла Лозинского «Место рождения» в рамках кинофестиваля «Лістапад» состоялась творческая встреча, во время которой режиссер ответил на вопросы зрителей, среди которых были белорусские режиссеры, кинокритики и журналисты. Приводим самые интересные моменты.
25 лет назад польский режиссер Павел Лозинский снял фильм «Место рождения». В 1992 году на кинофестивале в Кракове жюри не могло поверить, что режиссеру удалось затронуть такую сложную тему – истребление еврейского народа в военное время польскими коллаборационистами и националистами. После показа Павел рассказал, как пришел к этой теме и с чего все начиналось.
Читая книгу Генрика Гринберга Лозинский подумал: «Что, если бы Гринберг прилетел в Польшу и узнал больше, чем он уже знает? А что, если бы он прилетел в Польшу и нашел своего убитого отца?». Он обратился к Гринбергу в письме и при личной встрече в Париже с вопросом, хотел бы он принять участие в документальном фильме? Ответ был отрицательный. «Но, спустя две недели, – рассказывает Павел, – он сам позвонил и сказал, что согласен и все-таки приедет. Мне за это время нужно было быстро написать сценарий, найти деньги для съемок и поехать на документацию в деревню, чтобы понять, что, где и кого снимаем».
В течение месяца режиссер ездил в деревню в пятидесяти километрах от Варшавы, где раньше жили Гринберги, практически каждый день – он искал людей, которые могли рассказать хоть что-нибудь об этой истории. Чтобы ничего не упустить из виду, знать, где и какой дом находится, Павел купил военную карту и прорабатывал каждые сто метров. Встреча с местными жителями, которые были свидетелями тех страшных событий, поразили режиссера:
«Что для меня было удивительно, люди не только открывали свои двери и приглашали к себе в дом, но и открывали свои сердца, рассказывали свои истории и то, что они все помнят. Складывалось впечатление, что все годы они ждали этих вопросов. Естественно, были люди, которые не хотели говорить, были и те, кто во время записи говорил меньше, чем во время персональной встречи. Спустя месяц я понимал, что у меня много таких фактов, о которых Гринберг не знает, и наступило время, когда можно его пригласить в Польшу – вместе ехать на съемки».
Когда Генрик Гринберг прилетел в Польшу, режиссер не рассказал ему о том, что удалось узнать: правда о жизни его семьи в те годы открылась писателю уже на самих съемках. Как говорит Лозинский, единственное, что он подсказал, так это то, в каких домах нужно спрашивать о маме, а где о брате или отце, потому что точно знал, кто и какой информацией располагает. Жители деревни, у которых писатель спрашивал о своей семье, не были предупреждены, с ними не договаривались заранее: «Мне хотелось сохранить документальную правду, чтобы они на 100% не знали, что он приедет, а он, приезжая на место, – не знал, что услышит. Единственный человек, с которым я не разговаривал во время своего расследования, – брат того, кого вся деревня подозревает в убийстве отца Гринберга».
Предполагалось, что фильм будет снят за четырнадцать дней, но его сняли за десять: пришлось обменять четыре съемочных дня на четыре дополнительных коробки пленки. Пленки не хватало из-за незапланированных сюжетов: встреча с братом предполагаемого убийцы Адама Гринберга, поиск праха отца героя.
«Когда после этих двадцати пяти лет я смотрю фильм, понимаю, что нам очень повезло. Сейчас было бы невозможно сделать такой проект. Люди очень боятся и не хотят разговаривать с режиссерами, которые снимают документальное кино, сложно где бы то ни было поставить камеру и получить разрешение героев на съемку. Особенно, если такая сложная тема. И что очень важно – это был последний момент: он разговаривал со свидетелями, когда они были еще живы». Людям, ставшим свидетелями тех событий, на момент съёмок было не меньше 60 лет, а некоторым и больше. В фильме они вспоминают, как сами помогали евреям: давали молоко, укрывали у себя дома под страхом, что расправа будет не только над еврейской семьей, но и над их собственной – могли сжечь дом, отобрать жизни ни в чем невиновных людей.
Когда картину увидели на кинофестивале в Кракове, никто в зале не мог поверить, что это случилось! «Члены жюри говорили, что я подбросил бутылку, закопал там труп, а на самом деле они просто были не готовы принять эту историю», – вспоминает режиссер.
После рассказа о съемках зрители обратились к Павлу с вопросами, говорили о своих чувствах и важности темы холокоста не только для Польши, но и для Беларуси. Один отклик оказался особенным:
– Я режиссер-документалист из Беларуси, – начал издалека спикер, – кстати, я был тем председателем жюри, который вручил Павлу гран-при (Гран-при «За лучший документальный фильм» – «Отец и сын» на 20-м ММКФ «Лiстапад»), – зал аплодисментами встретил Юрия Горулева. – Дело в том, что эта страшная тема, которая поднимается, она не простая, не черно-белая: здесь нельзя точно сказать, что кто-то прав, а кто-то нет, – поделился мнением белорусский режиссер.
С такой позицией согласен и сам Павел Лозинский. Он считает эту тему деликатной и поясняет, что ее не стоит рассматривать с точки зрения правых и виноватых: «Это очень тонкие материи в отношениях между нашими народами и я, делая свой фильм, старался сохранить правильный баланс: не обвинять никого, просто прийти, послушать, посмотреть, что будут говорить», – поделился режиссер. После сеанса и обсуждений к Павлу Лозинскому подходило много людей, он не расставался с переводчиком, хотя сам прекрасно понимает по-русски, но вот отвечает на польском. В этот вечер у всех зрителей была возможность пообщаться с режиссером и увидеть своими глазами историю, о которой сложно говорить однозначно, но и не говорить – нельзя.
