На 18 и 19 февраля в Русском театре намечена очередная премьера – «репетиция комедии в 2-х действиях» «Трактирщица». Над пьесой Карло Гольдони, созданной почти триста лет назад, работает итальянский режиссер Маттео Спьяцци. Театралам и поклонникам театра Горького его имя хорошо известно, ведь именно Маттео поставил один из самых ярких спектаклей Русского последних лет «Viva Commedia!». «Трактирщица» хоть и продолжит комедийную тему, но, по словам режиссера, будет значительно отличаться от его предыдущей работы. Новые территории итальянский режиссер будет осваивать и в Белорусском государственном театре кукол, где в конце марта состоится премьера его постановки «Пансионат Бельведер», тоже комедии, только «горькой».
Несмотря на занятость, у Маттео нашлись время и силы встретиться с корреспондентами «Культпросвета» и поговорить о своих работах, национальном театре и причинах популярности комедии.
Вы уже второй раз работаете в одном из наших Национальных театров. На ваш взгляд, сама идея «национального театра» на сегодняшний день актуальна?
Очень актуальна и важна. Потом что культура – это аспект национальный. Потому что театр – это очень сложное и хрупкое искусство, и, естественно, его нужно сохранять и охранять. Существование в стране национальных театров означает, что можно создавать художественные произведения, а не только коммерческие. И это крайне важно в обществе, которое все больше привязано к тому, как купить, как продать. Искусство не всегда может и должно быть коммерчески успешным.
Я хотел бы привести известный пример Пиранделло и его пьесы «Шесть персонажей в поисках автора». Ее первая постановка была провальной, но это был как раз один из спектаклей, которые изменили историю театра. Поддержка, оказанная ей, позволила задать театру новую линию развития. Поэтому да, иметь национальный театр, получающий поддержку от государства, это очень важно. Но, естественно, этим надо уметь хорошо пользоваться и не задумываться о финансах, которые нужно получить от спектакля. Сейчас в Италии чувствуется эта проблема.
А что такое национальный театр в вашем понимании? Это просто театр, который субсидируется государством, в названии которого есть слово «национальный», это театр с определенным репертуаром, например, состоящим из спектаклей по произведениям отечественных авторов, на важные для данной страны темы, или что-то другое?
Первое, что я хочу сказать, театр для меня не физический объект. Он состоит из людей, которые приходят сюда. Ведь на самом деле театром можно заниматься и вне здания театра, но без актеров – какой же это театр? Понятно, что этот театр, его стены – это дом, и он должен быть домом для артистов. Если он превратится просто в место, которое финансируют, то это уже не театр.
Что касается репертуара, то в отношении, например, театра Горького я не могу сказать, белорусские ли спектакли здесь идут, ведь я не белорус. Но для меня очевидно, что репертуар, который дается в национальном театре, должен быть как можно более универсальным. Приведу как пример музей. Мы же знаем, что музей не просто структура. В первую очередь, это произведения искусства, которые там находятся. И понятно, какой музей лучше. Я думаю, что это Лувр, потому что там можно найти все: от примитивного искусства до современного. А театр – это место, где «хранятся» произведения театрального искусства. В нем должны быть и «исторические» спектакли, и современная драматургия, на которую очень важно обращать внимание.
Но отличие театра от музея в следующем. Картина в музее не меняется, не важно, сколько прошло времени с момента ее создания. А в театре вопрос стоит иначе. Когда мы ставим спектакль – не важно, по пьесе написанной год или триста лет назад, – произведение искусства создается здесь и сейчас. Все происходит в данный момент. Мы создаем что-то новое. Спектакль не может быть просто интерпретацией произведения, написанного двести-триста лет назад. Ведь всякий раз, когда мы беремся за ту или иную пьесу, мы задаем вопрос: зачем мы ставим спектакль, зачем, например, нам сегодня Гольдони?
Считаете ли вы, что лучше всего понять и поставить произведение может только режиссер, принадлежащий к одной с драматургом культуре? Что «Трактирщицу» Гольдони, к примеру, лучше итальянцев никто не поставит?
В «Трактирщице», естественно, есть итальянский дух. Он ощущается в тексте, и его может прочувствовать как раз итальянец. Я бы даже сказал, что это не просто итальянский стиль и вкус, а венецианский. Это произведение, которое было создано в регионе Венето. Я сам из этого региона, из Вероны, поэтому могу прочувствовать этот вкус. И если мы хотим поставить спектакль, максимально близкий к тексту, то, наверное, человек, который ближе или той же национальности, что и драматург, больше в состоянии понять и передать все нюансы. Но, с другой стороны, есть и преимущества, если вы не принадлежите к той же культуре, что и текст. Тогда на него можно взглянуть совершенно иначе и дать произведению новую интерпретацию. Например, Фасбиндер ставил «Трактирщицу» Гольдони и сделал спектакль гораздо более жестким и сухим по сравнению с итальянскими постановками. Почему бы и нет? Такой вариант тоже возможен.
Вы попытаетесь приблизить Гольдони к белорусскому зрителю, сделать его более понятным, как это было с «Viva Commedia!»?
Конечно, потому что мы этот спектакль делаем для белорусов. Мы обязательно будем работать с тем, что близко белорусской публике, чтобы она могла его оценить.
В репертуаре Театра Горького и многих других белорусских театров очень много комедий. Отличается ли ситуация в Италии и чем, на ваш взгляд, можно объяснить такую популярность комедий?
Да, в Италии ситуация такая же. Мне кажется, что это связано с историей, с экономической ситуацией, которая всегда отражается на театре. Например, в Италии во время фашизма было очень сильно развито варьете. Это была комедия, очень легкая и глупая. А в 60-70-е годы ХХ века, в период экономического бума и сексуальной революции, спектакли очень сильно изменились. Они стали более мрачными, серьезными, зачастую это были авангардные постановки. Сейчас под влиянием общей ситуации, кризиса, опять идет поворот к комедии, более легкому жанру. Но это обычно не касается экспериментального театра. И мне жаль, что комедию не рассматривают как вариант экспериментального театра, думают, будто комедия – это какой-то второсортный театр, где не делается ничего интересного. Ведь Аристофан когда-то сказал: «Когда люди улыбаются, они открывают рот, и нам гораздо проще забросить туда что-то, чтобы человек это переварил».
Вы параллельно работаете в Театре кукол над «Пансионатом “Бельведер”». Как возникла идея работы в кукольном театре и о чем будет ваш новый спектакль?
Мне интересна работа с маской, и в «Пансионате “Бельведер”» я вернусь к ней. В спектакле мы будем работать с масками, которые уже постепенно создаются, и куклами. По-моему, это очень естественно для данного вида театра.
Драматургию мы будем потихоньку создавать сами, но основа спектакля – «Пансионат “Бельведер”», место, где живут старики. Мне очень интересно обратиться к работе над тем, как живут люди, которые подошли к краю своей жизни. Но не потому, что я хочу поговорить о смерти. Наоборот, чтобы поговорить о важности жизни. Тут еще очень много нужно обнаружить и открыть.
Почувствовали ли вы отличия между работой с артистами в драматическом театре и в театре кукол?
Нет. И там артисты, и там артисты. Но в Театре кукол мы только начали работать. Сейчас мы проводим серию мастер-классов. Все актеры театра обучаются работе с маской, чтобы они могли понять, какова их реакция на такую работу и кто из них захочет продолжить ее со мной.
Вообще, для меня театр основывается на актере. Не знаю почему, но я всегда очень сильно верю в актеров и называю их даже не актерами, а артистами. Нет актеров, с которыми мне работается лучше или хуже, потому что я всегда пытаюсь определить, кто из них хочет работать со мной. В Беларуси, как я заметил, обратная ситуация: обычно режиссеры выбирают актеров. Я стараюсь, чтобы в конечном итоге создался такой климат, когда работа – это не то, что предлагаю и навязываю я, а то, что мы делаем вместе. Я не способен навязывать свою волю и желание и использовать актеров как кукол.
Чем белорусский театр мог бы быть интересен в Италии?
В первую очередь, есть экзотический момент. И есть спектакли, у которых очень типичный и особый привкус. Из репертуара Русского театра это, например, «Бег» Булгакова. Когда я смотрел эту постановку Сергея Ковальчика, сразу почувствовал дух спектакля. Я бы никогда такой дух придать постановке не смог. Или «Ханума», хотя для меня это гораздо более средиземноморский спектакль, более горячий.
В Театре кукол, к сожалению, у меня еще не было времени ничего посмотреть, но я видел фото, эскизы – образы на них очень красивые.
Чего, на ваш взгляд, не хватает белорусскому театру и что бы вы ему пожелали?
Я не такой знаток белорусского театра, чтобы давать советы (смеется). Я собирался сказать, что, возможно, стоит добавить чуть западности, но это, наверное, то же, что я пожелал бы и нашему театру.
Я работаю с разными нациями, путешествую и все время получаю что-то новое, обогащаюсь в разных местах. Когда я возвращаюсь домой из Беларуси, то всегда думаю, что узнал много интересного о белорусской и русской культуре. Например, до приезда сюда, читая Чехова, я не понимал, почему у одного персонажа несколько имен. А когда приехал в театр, то тут мне самому присвоили отчество. Я и не знал, что так может быть (смеется).
А театру я все-таки пожелал бы подзаразиться чем-нибудь и открыть границы.
