Только отгремел фестиваль короткого метра Cinema Perpetuum Mobile — и организатор Лера Грин заглянула к нам в офис: поговорили об итогах прошедшего CPM, табу, цирке, порнофестивалях и совсем немного — о майской афише.
Лера Грин — координатор фестиваля Cinema Perpetuum Mobile
Cinema Perpetuum Mobile — это фестиваль? Антон Сидоренко, например, говорил, что у нас только два феста — «Лістапад» и «Паўночнае ззянне», остальное — кинособытия.
Если исходить из того, чем изначально был фестиваль, то это в первую очередь индустриальный обмен. В одной точке собиралось много людей из разных стран, они смотрели кино и обменивались опытом — было важно общение именно в рамках индустрии. Сейчас под фестивалем подразумевается общение в принципе, и мне кажется, что эта часть в этом году у нас не так уж сильно провисала. А вот индустриальной площадки на CPM нет, потому что на это нужны деньги, даже если мы говорим о короткометражном и не сильно-то коммерческом кино. И тем не менее мы фестиваль, я все равно так считаю.
Объясни человеку, который никогда не был на вашем фесте, что это такое и чем CPM принципиально отличается от всего, что есть в нашей стране?
Мы не кичимся тем, что мы в чем-то самые первые, самые лучшие. Возможно, в этом наша проблема, но у нас нет на это желания. Мы просто другие и всегда шутим про CPM как про «первый беларусский фестиваль чего угодно». Выбиваемся, наверное, потому что не нацелены искать коммерческих партнеров, чтобы перерасти в стабильное мероприятие, в рамках которого будут показы, концерты, индустриальная площадка. У нас такого желания не было и нет. Философия CPM так выстроена, что он не может перерасти в другой формат. Если фестиваль таким получится — популярного ныне европейского формата, — то и название должно быть другим, и команда — новой.
Если в двух словах: что такое проводить фестиваль в Беларуси?
Если буквально в двух — очень тяжело. Особенно из-за того, что у нас нет никакой поддержки. В этом году мы ждали какого-то знака, имеет ли это все смысл, нужно ли нам дальше пытаться, стараться, биться головой обо все это. Мое личное впечатление от фестиваля этого года: или я не осознала, или я реально пока не получила никаких сигналов, что это стоит продолжать. И вот поэтому, когда по факту нас только двое, мы так четко и говорим: вполне может быть, что это был последний CPM. В данный момент я не планирую следующий фестиваль. Я не знаю, что такое зажигательное должно произойти, чтобы у меня появились моральные силы на это.
Ничего себе, вас только двое? В прошлом году фестом занимались 17 человек…
Они все равно рядом, часть из них помогала в этом году каким-нибудь способом. Например, визуалом и дизайном занимались все те же люди — Аня Панютич и Саша Давыденко: они сделали нам стоп-моушн трейлер. Аня Роженцова в итоге помогла с SMM-ом, Максим Карпицкий занимался пост-док-программой… Но вся основная работа, по сути, легла на двух человек. Я и Вера. До сих пор не понимаем, как мы сделали этот фестиваль.
Почему все легло на ваши плечи?
Люди начинают уходить. В принципе, раньше тихо могли уйти один-два человека в год: работу сменили, ребенок родился или еще что-то. И это было не так ощутимо. Но, когда в прошлом году перед самим фестом очень четко отвалилось пару человек, нам надо было резко переоформлять юрлицо — и это было вообще не в тему.
После фестиваля 2017 года еще часть людей официально заявила внутри команды, мол, все, хватит, я буду отходить. Почему? Во-первых, для большинства спмщиков первоначально фестиваль был отдушиной, способом самовыражаться и, возможно, убегать от реальности. Потом работы стали серьезнее, появились семьи, все начало меняться. Фестиваль стал второй работой по времени и затратам. Люди уходят, и мы не можем их осуждать, потому что в CPM все волонтеры.
Александр Мартынюк, ваш идейный основатель, писал в Facebook о том, что «Синема Перпетуум Мобиле, бляха-муха, каждый год обещает загнуться, но все крутится и крутится»… Как думаешь, что позволяет фестивалю крутится и переживать другие фестивальные инициативы?
Раньше нас было много, можно было разделять все усилия, и нагрузка не казалась такой ощутимой. Сейчас нас двое, и все «крутится» только потому, что каждый из нас все равно до сих пор любит кино, каждый — на своем уровне киномании или даже киноголизма. В этом году и я, и Вера сразу знали, что хотим сделать определенную программу. Кроме большой любви к кино, чувствовали ответственность перед режиссерами: если мы объявили open call, значит, сделаем этот выпуск. И да, мне безумно понравилось, что в программах мы воплотили то, что хотели: наплевали на все и показали трэш, дзен, какие угодно интересующие нас тематики.
Темой фестиваля этого года стали цирк и шапито. Это просто общая концепция для дизайна или отсылка к ленинскому «важнейшему из искусств…»? Расскажи о Манифесте CPM.
Осенью, когда появился Манифест, мы много цитировали Ленина. Вообще, мы таким способом не отмечали столетие революции, скорее описывали ситуацию с позиционированием фестивалей в Беларуси: их становится слишком много, и каждый из них — первый.
Насчет цирка. К сожалению, все катится к тому, что кино — это когда есть что поесть и когда можно удобно усесться. Признаюсь, один раз была в velcom cinema — и осталась в шоке: мы заходим туда, и первое, что я должна сделать, — пройти зону магазина со всякими закусками и напитками. Я даже не поняла, где кинозал. (Смеется). Если бы не подруга, которая объяснила, что все в порядке и в конце концов мы до него дойдем, я бы не догадалась. Вот он — показатель того, что сейчас происходит. Для меня и в этом отголосок Манифеста.
Наш Манифест снял какие-то цепи того, что мы пытаемся быть типичным европейским фестивалем, делая конкурс по жанрам: игровое, документальное, мы такие серьезные… В этом году мы оставили идею с жюри. Любое жюри — настолько субъективная вещь, что мы даже не пытались выбирать лучшие фильмы по номинациям, а вернулись к своим «вечностям». «Вечности» не умаляют значимости выбранных фильмов, как если бы это и называлось гран-при. То же самое, как и на любом фестивале.
Я все равно вижу в этом иронию.
Иронично, может, даже цинично местами вышло.
Раньше CPM был фестивалем «для подумать» со щепоткой дзен-трэша. А сейчас? Можешь сказать, что ваш формат тоже стал более «цирковым», развлекательным?
Нет, в программах этого года «для подумать» тоже сохранилось. Кстати, меня очень порадовало появление программы пост-док: до того, как я ее посмотрела, думала, что это будет связано с модной нынче постправдой. Но нет. Яркий пример пост-дока в нашей программе — фильм, где съемочная группа оставляет свои камеры в условиях дикой природы, животные с ними что-то делают, и потом из отснятых сцен создается фильм. В общем, почему для меня это пост-док? Потому что если раньше фильмы про дикую природу были кем-то сняты и кто-то что-то пояснял за кадром, то в этом случае камеры перешли в руки самих животных, теперь они сами делают кино.
И здесь как нигде уместен формат короткого метра…
Короткий метр вообще прекрасен, он самодостаточен, это не учебная стадия, что часто приходится слышать и оспаривать. От того, как ты выстроишь полуторачасовую программу — после уже тяжело смотреть, — зависит твое дополнительное высказывание. По отдельности эти фильмы могут тебя не привлечь, но если они будут вместе и их будет связывать что-то явное-неявное, то вообще можно открыть для себя новую вселенную. Это как кураторство выставок. Прекрасный инструмент, не думаю в будущем заниматься полным метром.
В этом году появилась программа Taboo о сексуальности и телесности, она «прошла процедуру присвоения категории комиссией Минкульта и является легальной для публичного показа», но три французские картины все-таки запретили. Почему так вышло?
Во-первых, ребята хотели сделать из этого инфоповод, чтобы банально привлечь зрителей к фестивалю. Меня это, конечно, очень коробило, но приходится играть по правилам XXI века. История такова: да, действительно, программа Taboo в основном была собрана на порнофестивалях в Берлине и в Вене, да, я там была, да, я это все смотрела. Я поехала туда — и это одно из лучших решений в моей жизни. Не потому, что вдруг в личном плане у меня все расцвело, совершенно нет. Я не ехала туда лечиться, я ехала прощаться со стереотипами.
Эта программа изначально была 18+ — очень очевидно. Поскольку информация носит эротический характер, она должна проходить проверку. Я люблю эту историю: отдала документы в Инбелкульт, они, судя по всему, почитали описание и даже не смотрели, перезвонили мне буквально через несколько часов со словами: «Это точно 18+, мы отдаем на комиссию». Это поставило под вопрос, успеют ли они все это проверить к началу фестиваля. В Минкульте все посмотрели и запретили к показу три фильма, потому что они являются порнографией.
Теперь все гадают, что же там такое было. Человек 50 подошли ко мне с вопросом: «Где это можно посмотреть?» Там не было чего-то жесткого, моя программа не строилась на насилии. В нашей стране весь эротический или еще более откровенный материал стоит рядом с насилием. Секс почему-то приравнивается к чему-то очень грязному и плохому даже по законам. Эта программа не была вызовом Инбелкульту, Минкульту, государству или кому там угодно. Это не было вызовом системе в принципе. Я знала, что не изменю законов в этой стране, мне говорили, что за это 20 лет дают — это не сильно подстегивает нарушать закон. И тем не менее наше государство пока не готово к таким вещам. Государственные органы очень боятся и предохраняются от всего подряд. Те же странные дела с наркотиками: это абсурдно — давать десять лет за траву. Наказали детей и родителей, учителей пропесочили, но почему они, собственно, курили эту траву? Возможно, не от хорошей жизни, возможно, просто интерес. Но сейчас не об этом. Как только ты заговоришь в программе о сексе, все заинтересуются и придут. И да, у нас это была самая заполненная секция. Проведи в Беларуси порнофестиваль, что в ближайшие n лет остается невозможным, — залы будут заполнены, вот серьезно. Несмотря на то что люди могут смотреть порнографию и у себя на компьютерах.
В запрещенных фильмах, по сути, ничего и не было. После запрета я шутила у себя в соцсетях, что, оказывается, сходить в любую общественную баню — это как порно посмотреть. Но да, я хотела хотя бы попытаться, фильмы очень хорошие, с юмором.
Я однозначно продолжаю сотрудничество с порнофестивалями. Кстати, организаторы таких фестов — полностью адекватные и дико образованные люди. Для них это в каком-то роде активизм: они борются за многие банальные вещи — равноправие, ненасилие, безопасность, антидискриминация и прочее. Активизм — через кино.
Лера, а если серьезно, где посмотреть эти фильмы?
Нигде. В сети их нет, фильмы пока ходят по фестивалям. И режиссеры не хотят, чтобы неокрепший молодой ум лет пяти мог это загуглить и посмотреть.
В прошлом году на фестиваль был входной прайс и free donation, в этом — снова бесплатные показы. Почему? Думаю, на Taboo люди пошли бы и за деньги.
Изначально философия CPM заключалась в том, что искусство должно быть для всех. Мы никогда не зарабатывали на фестивале, соответственно, у нас не было цели брать деньги у людей, которые находятся не в лучшей экономической ситуации, нежели мы. В прошлом году мы арендовали помещение — это была самая основная статья наших расходов. Отсюда входные билеты, они банально покрывали хотя бы аренду. Не знаю, каким чудом, но мы даже вышли в маленький плюс — у нас оставалось ровно 100$. Бюджет этого фестиваля — те 100$ и немного наших с Верой зарплат. Суммарно — долларов 200-300, и это очень мало.
На одном из кинозавтраков в Press Club ваш координатор Денис сказал, что готов сам платить зрителю, чтобы тот приходил на фестиваль. Есть доля правды в этой шутке?
Эта шальная идея ходит среди основателей фестиваля. Они существуют в какой-то другой ментальной стадии касательно искусства и современности. Эту позицию они объясняли, мол, ты пришел потратить свое время, чтобы посмотреть на что-то, связанное с искусством, спасибо тебе за это, человек, держи копейку. Допустим, я не согласна с этим.
«Вот он наш с вами последний спектакль» — последние слова Манифеста CPM-2018. Все-таки правда?
Мы писали это уже тогда, когда основная масса людей отпала. Мы вдвоем не железные, у меня реально появились проблемы со здоровьем, которые тоже заставили задуматься. На самом деле, я хотела бы заниматься этим в основное рабочее время, получать какую-то зарплату, достаточную для крыши над головой и еды. Здесь это нереально сделать, в другой стране меня пока тоже не ждут. Откровенно говоря, сейчас я надеюсь, что у меня произойдут изменения в жизни, поэтому не могу гарантировать, что буду заниматься следующим CPM.
На вопрос, есть ли кино после CPM, Лера ответила, что выбрать кинопремьеры мая было для нее испытанием. Зато она приглашает вас на завтрашний показ лучших фильмов CPM-2018 и на парочку фильмов Уэса Андерсона.
«Показ вечностей»
12 мая, 17:00 / Музей истории белорусского кино
«Поезд на Дарджилинг»
11—13 мая / «Москва»
«Остров собак»
до 16 мая / «Аврора», «Беларусь», «Пионер», «Центральный», сеть Silver Screen, Falcon Club Бутик Кино
