Сегодня в гостях у «Культпросвета» — бесконечно обаятельная Дарья Жук, режиссер фильма «Хрусталь», который прокатился по самым громким фестивалям и, кажется, впервые за двадцать лет может стать номинантом на «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Дарья рассказала о внезапной популярности, барной культуре Минска и прекрасной июльской афише.
Напомним, что Дарья Жук родилась в Минске, окончила Гарвардский и Колумбийский университеты, работала на канале HBO, сняла несколько короткометражных фильмов, среди которых — «Настоящая американка», отмеченная дипломом Минского «Лiстапада». Премьера ее полнометражного дебюта — картины «Хрусталь» — состоялась на кинофестивале в Карловых Варах: фильм открыл секцию «От Востока к Западу».
Не совру, сказав, что вы — главный ньюсмейкер последних недель в белорусской индустрии кино. Ожидали такого резонанса?
Я не очень комфортно чувствую себя в этом, все как-то слишком быстро, хотелось бы растянуть удовольствие. А потом кино — это такой процесс… Если бы все произошло со мной год назад, я бы чувствовала, что вот я что-то сделала — и есть резонанс. А так я этот фильм уже пережила, и сейчас приходится разворачиваться и снова осмыслять тот путь, снова рассказывать про детали. И фестивальная премьера, мне кажется, на полгода опоздала относительно моего эмоционального состояния. Я выросла как режиссер, мне нужно искать совершенно новые вершины, на которые я хочу карабкаться.
Кстати, о вершинах. По меркам белорусского кино вы подняли планку максимально высоко. Что дальше?
В ближайшем будущем я бы хотела запустить еще один копродукционный проект, который бы снимался здесь, с привлечением бюджета из разных стран и, может, какой-то американской звезды, чтобы повысить планку еще больше. Он будет и белорусским, и советским, и американским — хочу сделать международный проект, который был бы интересен многим.
До «Хрусталя» вас знали в первую очередь как автора короткометражной «Настоящей американки». Как вы думаете, чтобы считаться «подающим надежды» режиссером в Беларуси, достаточно иметь в фильмографии только короткий метр?
Я знаю людей, которые снимали чудесный полный метр вообще без короткометражек. Допустим, мне было бы некомфортно, я снимала много короткометражного кино. С «Настоящей американкой» участвовала в Национальном конкурсе «Лістапада», мы получили диплом от жюри. Но я всегда знала, что мне будет сложно, если я не пройду путь киношколы, мне нужно было проработать «от» и «до» и знать точно, что я могу и на каком языке говорю. Важен не только мой язык, важно осознание, что я могу работать и в других жанрах, могу работать как режиссер по найму. Теперь я себя очень комфортно чувствую в этой профессии. Но для этого потребовался опыт, работа с более продюсерскими фильмами. Вообще, снимать кино очень страшно, это огромный труд и доверие команды, невероятные денежные потоки, это бизнес.
Мне сильно помогло разностороннее образование: так сложилось, что мое первое образование — экономическое. Перед тем как начать заниматься творчеством, я разобралась с бизнес-составляющей, узнала язык продюсеров, агентов по продажам и могла волноваться о других вещах.
«Хрусталь» — копродукция Беларуси, США, Германии и России. Когда финансирование идет из разных стран, как это влияет на вашу режиссерскую независимость в рамках общей концепции?
У тебя собираются люди, которые друг с другом не работали и которые зачастую говорят на разных языках, отсюда — недопонимание. Но, когда творческих партнеров много, никто от тебя не требует final cut, никто не просит владеть последней режиссерской версией. Если собралось четыре страны, у каждого партнера только 25 процентов, ни у кого нет возможности что-то требовать, вот консультироваться — да. Ты слушаешь, но делаешь так, как тебе удобнее. Конечно, мне повезло, но это только кажется, что у нас такой быстрый взлет, на самом деле, первая версия сценария «Хрусталя» была написана еще в 2011 году. За последние два с половиной года я его по крупинкам собирала. Как и партнеров, продюсеров, друзей. И семья была задействована — абсолютно все ресурсы.
Сценарий к «Хрусталю» автобиографичен?
«Хрусталь» мне близок, но он не про меня. А когда кино сильно о тебе — «Настоящая американка», например, — очень сложно его делать. Ты самоидентифицируешься с героем, но не всегда видишь себя со стороны, поэтому персонаж у тебя получается немного размытым. Я могу сказать, что «Хрусталь» — это фильм, который сам себя закручивал, зазывал к работе, было ощущение, что его обязательно надо сделать. Он был гораздо важнее, чем я.
Над сценарием «Хрусталя» я работала вместе с Хельгой Ландауэр — документалисткой из чудесной киносемьи. Вместе мы сделали несколько фильмов про Шостаковича, Ахматову. Она оканчивала ВГИК, много путешествовала по странам постсоветского пространства и прекрасно помнит 90-е. У нее совершенно уникальные истории! По ходу репетиций мы вместе искали новые образы, а чудесные белорусские актеры привнесли в сценарий такую классную трасянку!
В вашей команде — исключительно кинолюди?
Да, у меня профессиональная команда. Я сама с образованием, мне просто этот язык ближе. Когда работать нужно очень быстро и сильно сжат бюджет, выручает общий, в чем-то академический язык.
С чего началась фестивальная история «Хрусталя» и приходилось ли вам слышать «нет»?
Мы сняли фильм в марте прошлого года. Сценарий не прошел ни по каким питчингам, но он получил несколько грантов — американский и немецкий. Я почувствовала поддержку, решила: «О, значит, можно его двигать дальше». В 2016 году я даже питчила его на «Кинопоиске»! Мне показалось, что он выглядит интересно, даже потенциальные партнеры появились. С ними все было очень сложно, в конце концов — не случилось.
Многие болезненно воспринимают отказы на питчингах. Как вы перешагнули это?
Году в 2013 у меня появился французский партнер. После двух-трех неудач на питчингах он исчез, для меня это было болезненно. И если бы не моя сценаристка, которая сказала: «Я же проделала огромную работу, а ты сидишь и не хочешь снимать этот фильм. Почему?» — я бы вряд ли включилась в работу. Кино — такая индустрия, где ты часто слышишь это самое «нет». Первые отказы от фестивалей были для меня трагичными, а потом я начала спокойно к этому относиться — значит, будем двигаться дальше, найдем свою нишу и своего зрителя. Самое главное в режиссерском деле — продолжать снимать. Я делаю кино не ради поездки на фестивали. Я делаю его потому, что мне есть что сказать. Вообще, я пошла по этой дороге, потому что остается какая-то недосказанность, какое-то внутреннее движение – тебя постоянно перетаскивает на эту стезю. Но это так сложно! Мама постоянно комментирует все эти взлеты и падения, мол, ну и выбрала ты себе путь. Даже с каким-то сожалением, потому что многое сваливается на твоих близких: то у тебя праздник жизни, то не знаешь, куда дальше двигаться и где искать вдохновение.
И куда решили двигаться?
Мы сняли фильм, и было достаточно рискованно то, что я запустилась без полного финансирования, надеясь, что какое-то дополнительное финансирование я найду потом. Так и произошло, но это был долгий путь. Подключались новые люди, и по совету Игоря Сукманова мы начали ездить по works in progress, и так у нас хорошо это пошло! Ты показываешь на фестивале незаконченную работу — 20 минут максимум — и таким образом можешь встретиться с людьми из индустрии, переговорить с потенциальными фестами, агентами по продажам. Вдруг люди о тебе узнают, налаживается обратная связь, ты уже не просто шлешь фильм на деревню дедушке, а отправляешь его определенному фестивалю. Теперь люди хотят увидеть продолжение. Фрагменты «Хрусталя» мы представляли в Котбусе, потом в Таллине, затем был Вильнюс и Трайбека. Я даже начала переживать: у нас вообще будет премьера или мы просто будем ездить с незаконченным фильмом?
В Вильнюсе на закрытом показе нам даже предложили показать уже полную версию фильма, но мы отказались. Это тоже очень болезненный вопрос — показывать фильм до фестивальной премьеры или нет? Не рекомендую общаться с дистрибьюторами до премьеры на фестивале: с настоящими зрителями восприятие картины совсем другое. Для этого фестивали и существуют, это огромный поток энергии. На премьере в Чехии атмосфера была совершенно потрясающей: люди приходили со своими ковриками, садились на полу, у них там целая культура! Я была очень приятно удивлена.
Что в этом фестивальном круговороте было самым полезным?
Очень советую Таллин — это фестиваль класса А, там собирается вся индустрия. Мы выиграли в категории «Лучший незаконченный фильм», у нас даже появились финские партнеры, которые помогли закончить некоторые технические вещи, — самое удивительное, что этих людей я никогда в глаза не видела.
Для нашей зоны, помимо Таллина, есть еще и фестиваль в Котбусе, они специально включают нас в список стран, за которыми следят, мы им интересны, туда можно ездить.
Для белорусских журналистов уже стало традицией разговаривать о фильмах, которые мы не видели. Если вернуться к «Хрусталю», какой жанр у вас получился?
В этом фильме присутствует внутрижанровость. Мы снимали сцены в хронологическом порядке — сначала Минск, потом Хрустальный: сюжет плавно перетекает из более комедийного или даже трагикомедийного в драму с достаточно острыми поворотами. Я бы обозначила, что это драма взросления с элементами комедии. Как и в самих 90-х, здесь сочетается высокое и низкое, и эта идея междужанровости становится концептуальной на уровне эмоций: не знаешь, смеяться или плакать, одновременно и больно, и иронично.
Этот фильм поймет сегодняшняя молодежь?
Героиня Алины Насибуллиной — очень современный персонаж, она гораздо ближе к нынешнему поколению, которое считает, что мир крутится вокруг них, которое живет в ощущении собственной особенности. Да, ей должны, мир ей должен. Она, может быть, немного наивная, но 20 лет назад здесь меня окружали именно такие люди: так вышло, что они появились значительно раньше своего времени, общество за ними не успевает. Хотя «Хрусталь» и есть ретропроекция, все-таки она — об этом конфликте. Думаю, молодые люди узнают в нем себя и какие-то белорусские архетипы.
Вообще, я сделала его для своих друзей, с которыми росла здесь в 90-х, — для меня они будут самыми главными критиками. Это кино про «тогда», но с героями, которые уже далеко «сейчас». Все-таки это был для нас такой ключевой исторический момент, мы не успели его отрефлексировать.
Кадр из фильма «Хрусталь»
Вы снимаете кино о 90-х — и его называют современным. Значит ли это, что белорусское общество все эти 20 лет стоит на месте?
Изменилось ли общество? А вот это как раз тот вопрос, который я хочу задать зрителям, критикам. Мне кажется, что-то изменилось, можно попытаться замерить температуру. Все эти двадцать лет я, по сути, была здесь, у меня тут живут родители, меня эта страна не отпускала, я видела все эти перемены, и многие меня очень радовали. Например, здесь появились возможности, которых раньше не было. Внутренняя свобода! Мне нравятся даже какие-то смешные моменты, например, то, что у нас появились барная культура, можно посидеть на той же Зыбицкой, пообщаться с людьми. Поверьте, у нас этого не было: мы сидели по скверам-паркам, и милиция периодически спрашивала у нас документы. Тогда было сложно чувствовать себя здесь как дома: это нельзя, то нельзя. Да хотя бы тот факт, что к нам можно приехать на пять дней без визы — это беспрецедентно! Шаги очень маленькие, кажется, что их недостаточно. Но все идет своим чередом — здесь совершенно по-иному течет время, чем в других местах, и действительно складывается ощущение, что все очень далеко. И именно в этом плане мне хочется, чтобы у нас была большая связь с внешним миром.
В «Лете» Серебренникова очень тонкая линия любви, но актеры фильма поделились, что снимали кино не про любовь — про эпоху (вышло или нет — дело десятое). А ваша картина — про эпоху?
Нет, я снимала кино про героев. Эпоха — это контекст, он вытекает из каких-то простых драматических замыслов, про эпоху было бы очень сложно снять. Это как снимать кино про родину — и ты даже не знаешь, с какой стороны подойти. А когда ты просто снимаешь «Жила-была курочка Ряба», это гораздо легче. Я считаю так: чем проще, тем лучше. В простоте есть истина.
Аудитория отмечает, что у вас получилось «очень профессиональное кино». Как вы это понимаете?
Вообще, это какой-то продюсерский термин, но зрители, видимо, имеют в виду его художественную ценность. Как говорят в Америке, видно, что на него потратили бюджет, он выглядит дороже, чем те средства, которые в него вложили на самом деле.
Могу сказать, что это достижение команды, которая работала не покладая рук с большой любовью. Мы подняли фильм, вытянули его на какой-то другой уровень, хоть у нас действительно был очень скромный бюджет. Мне тоже говорили, что в «Хрустале» очень европейская картинка. Я, если честно, не до конца понимаю, что это значит. Конечно, помогает, когда кто-то из твоей команды показывал несколько своих фильмов в Каннах. Но, видимо, когда все делают свою работу хорошо, получается профессиональное кино.
Вы следите за именами молодого белорусского кино?
Мне очень понравился «Белорусский психопат» — там определенно есть что-то магическое. Если бы у меня был, скажем, свой маленький кинофонд, я бы дала Никите Лаврецкому бюджет — снять еще и снять больше. Мне кажется, ему эти деньги чуть-чуть бы помогли, они смогли бы вывести его на новый уровень.
Мне нравится и Митрий Семёнов-Алейников, нравится Даша Юркевич, которая пока не сняла свой полный метр, но у нее потрясающие работы! Я очень болею за белорусское кино и надеюсь, что у ребят все сложится. Просто это очень сложный путь, даже если какое-то кино не получается. Многого ожидать от человека, который только начинает, не нужно. Если кино хоть как-то работает, это уже чудо.
Еще большим чудом стало бы, например, то, если бы создавать и продавать белорусское кино начали разные люди. В чем вы видите выход из ситуации с малобюджетностью кино Беларуси?
Нужно, чтобы наше Министерство культуры давало минимум 10% и как-то более рискованно распределяло эти деньги. И, может быть, давало молодым режиссерам независимо от того, вписываются ли они в какие-то их категории. Если бы была категория дебютного кино, которая была бы открыта и без жесткой привязки к тому, что в центре должен быть исторический персонаж или что-то в этом духе, думаю, это бы очень помогло. Если бы кто-то занялся интеграцией Беларуси в Евромаж и копродукционными соглашениями с той же Россией, возможно, мы могли бы подаваться на конкурсы в Россию, у них гораздо больше возможностей.
Если бы у нас был меценат или какой-то культурный фонд, который бы провел независимый конкурс, не спонсируемый Минкультом, это было бы открытым распределением небольших сумм, которые бы мотивировали добирать финансирование в России, в Европе. Просто нужен первый шаг, нужна прямо небольшая поддержка дома, чтобы как-то выплыть. Потому что очень сложно найти деньги на уровне развития идеи, это практически невозможно.
Но вот вы как раз попали на ту стезю, где белорусское кино — в фокусе, его поддерживают и на него идут: «Билеты на все три показа разошлись задолго до премьеры». Откуда такой интерес к нам, к нашему кино?
Просто мы еще не успели себя зарекомендовать, потому что кино, которое у нас было, пока не вышло на фестивальный уровень. А они нас очень ждут и готовы поддержать, когда мы немного рискованно подойдем к нашим темам. От нас чего-то ждут. И, может быть, чего-то гораздо более смелого, чем фильм, который сделала я.
А вам интересно кино стран, которые еще не успели себя зарекомендовать в рамках киноиндустрии?
Я не очень люблю разделять кино по национальным признакам. Когда я впервые попала в интернациональную деревню в Каннах, меня это немного покоробило, потому что как кинематографист ты смотришь на кино в общем. Мы ходим на кино не из-за страны, мы ходим за человечностью, чтобы ощутить человека рядом, понять, что я не один в этой вселенной.
Я бы не разделяла кино, но все же скажу, что отдельно слежу за женщинами-режиссерами, мне нравится такое кино просто потому, что я знаю, что они прошли непростой путь — особенно австралийки, европейки, американки.
Беларусь впервые за долгое время выдвигает фильм на «Оскар» — чем для вас стала эта история?
Уж очень как снег на голову она на меня свалилась, я как будто пытаюсь отряхнуться и привести себя в порядок. Вообще, от продюсера я узнала, что за нас проголосовал комитет…
…Комитет?
Да, у нас есть комитет, в него входят белорусские кинодеятели, дистрибьюторы, режиссеры. Этот комитет одобрен Американской академией, он выбирает фильм и потом посылает своего номинанта, как и еще 90 стран, на «Оскар». Если удовлетворить все требования Академии, лента становится кандидатом на участие в списке номинантов на «Оскар».
Но если страна не участвует в оскаровском процессе больше пяти лет, то есть не выдвигает фильмы на номинацию, комитет автоматически распадается.
Тогда почему до этого с 1996-го не отправляли другое кино?
Потому что в прошлом году у нас не было комитета, люди не могли собраться. Как я сказала, по правилам после пяти лет комитет распускается. Если ты не подаешь свое кино, его не существует.
То есть это проблема исключительно внутренней самоорганизации?
Абсолютно! В 2010 году кто-то из Министерства культуры настаивал, что нам нужно срочно создавать комитет. Просто, наверное, кажется, что это все так далеко, недоступно… Конечно, нужно каждый год выдвигать белорусское кино. Это возможность выйти на американский рынок, и я надеюсь, что в случае успеха у моей героини Алины появится агент, что перед ней откроются новые двери.
Кадр из фильма «Хрусталь»
И напоследок: что должно быть в фильме, чтобы в него влюбилась фестивальная аудитория?
Личная искренность, нужно смело оголяться. Когда кино продюсерское, это сразу видно, оно действует по другим законам. Я делаю авторское кино, для меня это всегда про искренность. Так как я училась в американской киношколе, я часто думаю о зрителе — может, мне это иногда даже мешает. На самом деле, я пытаюсь убить в себе отличницу и сделать смелое кино. А гнаться за релевантными темами бесполезно — фестивальная публика всегда хочет какой-то свежести.
Премьера «Хрусталя» состоится в Минске в конце августа. А пока Дарья рекомендует вам сходить в кино вот на эти фильмы:
«Пылающий»
с 5 июля / Falcon Club Бутик Кино, Silver Screen, «Пионер», «Центральный»
Азиатское кино — это всегда открытие, у них совсем иной культурный код. Вот уж где часто удивительно смешиваются жанры!
«Кто украл Бэнкси»
с 5 июля / Falcon Club Бутик Кино
https://youtu.be/sAA0R879gbk
В принципе, даже если это вторично после Exit Through the Gift Shop, тема поглощения искусства капитализмом болит и завораживает.
«Зoи»
с 19 июля / Falcon Club Бутик Кино, «Аврора», «Беларусь», «Комсомолец», «Пионер»
Никогда не хожу в кино из-за актеров, но я без ума от Леи Сейду с тех пор, как случайно попала на премьеру «Жизнь Адель» и лицезрела эти 15-минутные овации. Готова на все, чтобы с ней поработать! И «Мектуб» от режиссера «Жизни Адель», соответственно, в той же категории.
«Мектуб, моя любовь», А. Кешиш
с 19 июля / Falcon Club Бутик Кино, Silver Screen, «Центральный»
