– Полина, сегодня вы пойдете с Томасом в театр! Мне уже рассказали о вашей любви к этому искусству! – обрадовала меня после планерки главный редактор Ostra Smaland.
Томас улыбается мне через стол. Эта улыбка предвещает веселое утро, практику английского (Томас хорошо знает язык) и долгожданную цель. Еще вчера вечером я усердно искала здание театра, но тщетно. То ли из меня плохой сыщик, то ли карта Кальмара не очень-то хорошая.
Мы выходим из редакции. Я стараюсь внятно разговаривать с Томасом и одновременно запоминать улочки, через которые мы проходим. О боже, только бы не забыть заветную театральную дорогу! Лепечу Томасу о том, что не нашла театр вчера.
– О, понимаю! У нас же здесь два театра! Старый и новый Byteatern. Правда, в старом сейчас практически ничего не проходит, потому что здание нуждается в реконструкции. В сегодняшнем его виде оно для театральных коллективов не очень симпатично. Зато снаружи красивое! Это наша историческая гордость. Возможно, вы нашли старое здание, а не новое?
– Старое я тоже не нашла.
Здание старого театра. На нем можно увидеть несколько радушных флагов в поддержку ЛГБТ-сообщества (Кальмар активно готовился к параду за толерантность к сексуальным меньшинствам)
Томас одаривает меня сочувственным взглядом и рассказывает, зачем мы идем в новый театр.
– Сегодня будет встреча с журналистами, посвященная театральной премьере. Мы увидим отрывок нового спектакля Imorgon och imorgon och imorgon об истории Швеции. Действие охватит период с 1909 по 2010 год.
Афиши премьерного спектакля заполнили весь город
Я грустно вспоминаю, что в Минске была только на одной пресс-конференции, где, кроме вопросов и ответов, еще показывали и отрывок из спектакля.
Томас расспрашивает меня о театре в Беларуси, о том, где я работаю и какие у меня обязанности. Охваченная беседой и возбуждением от того, что могу рассказать о своем, белорусском, шведу, я не замечаю, как мы подходим к зданию.
– В каком необычном месте у вас театр! – удивляюсь я.
Место на самом деле странное: здание располагается прямо возле порта. По соседству с ним – огромные горы древесины, ожидающие погрузки на корабль, и мачты яхт, качающиеся на ветру. Томас улыбается, глядя на мое удивленное лицо. Жители Кальмара уже привыкли к театру в порту.
Входим в аккуратное красное здание. Нас сразу встречает лестница на второй этаж. Поднимаемся. Лестничный пролет обвешан афишами разных лет. Некоторые названия спектаклей понятны мне даже на шведском (антуражная афиша «Антигоны», например). Плакаты все очень стильные, сразу задают нужную атмосферу. На втором этаже – пара красных пуфов и небольшой коридорчик, по бокам которого разложены камни (Oh, the stonеs! – комментирует Томас). Зачем они здесь? Потом я пойму идею такого декора.
Спектакль «Антигона»
Другой коридорчик с фотографиями спектаклей приводит нас в просторную и очень светлую комнату. Одна стена – полностью в больших окнах с видом на порт и море. На противоположной – черная надпись Scene. Сбоку устроена небольшая полка для буккросинга. В центре – белые столы и стулья. Но буфета нет! Вместо него – уютная белая кухонька с холодильником, раковиной, полочками и угощениями для журналистов. Томас рассказывает, что во время антрактов здесь всегда полно народу, в том числе и (внимание!) самих актеров. Сначала я не верю: мол, какие еще актеры в антракте? Но вскоре я убедилась в этом сама: во время перерыва актеры абсолютно свободно пьют в этом буфете чай и кофе, разговаривают со зрителями и работниками театра. А через минуту так же спокойно вновь появляются на сцене.
Томас представляет меня журналистам. Со мной по очереди все знакомятся: жмут руку, улыбаются и очень приветливо называют свои имена. Ни одного имени я, правда, не запомнила. Мы наливаем себе по кружечке кофе и усаживаемся за круглый стол. Приходит режиссер спектакля Даниель Райлендер – молодой, веселый и красивый. Как мне кажется, он говорит совсем немного, пара человек задает вопросы.
Это вводная часть занимает минут десять, не больше, после чего все проходят в зал. Он оказывается небольшим, а сцена находится на одном уровне со зрительными местами. Мой спутник подмечает, что зал постоянно трансформируется.
– В этом спектакле зрители сидят напротив сцены, но бывают и представления, где зрительские стулья ставят в круг, а актеры играют в центре. А иногда стульев вообще нет. Наш зал всегда разный. Театр хочет взаимодействовать со зрителями различными путями.
Все усаживаются, актеры уже вышли на сцену и о чем-то перешептываются, поправляют костюмы. «Нет границ, здесь нет никаких границ», – крутится мысль в голове.
После небольшого отрывка из спектакля, свет в зале вновь зажигается, кто-то из журналистов что-то уточняет. Но дальше события развиваются совершенно для меня непривычно. На «сцену» (не могу не поставить кавычки: сцена крайне условная!) выходят фотографы и начинают создавать свой собственный спектакль, прося актеров замирать в тех или иных сценах, на что последние охотно соглашаются. Потом очередь подходит и к телевидению: актеры специально для видеокамеры играют уже в третий раз один из кусочков спектакля.
Актеры позируют фотографам
Кто-то из журналистов спешит в редакцию, кто-то разговаривает с режиссером, кто-то дожидается актеров. Я мысленно прощаюсь с театром, не предугадывая, что приду туда еще и увижу спектакль уже полностью…
Предпоказ спектакля Imorgon och imorgon och imorgon, на который белорусскую журналистку любезно пригласил режиссер, начинается в 18.00. Как и во время небольшого показа для прессы, заходя в зал, мы сразу видим актеров на сцене, которые уже играют. Три главных героя поочередно представляют свои разные и чем-то похожие жизни. Действие охватывает период с 1909 года по наши дни. Мы знакомимся с судьбой Марии, родители которой эмигрировали в Америку в начале XX века и оставили девочку одну в Швеции. Встречаемся с ее правнучкой Хеленой, которая не знает, что делать со своей жизнью, пьет пиво, курит (конечно же, прямо на сцене) и никак не может найти общий язык с далеко не идеальным отцом, который, в свою очередь, тоже пьет. Также мы встречаем Олофа Нильсона, писавшего речи для известного политического и государственного деятеля Швеции Пера Альбина Ханссона. Через эти личные истории мы знакомимся с историей Швеции, да и не только. Спектакль затрагивает многие важные для всего мира проблемы (терроризм, иммиграция, конфликт отцов и детей).
Трое актеров играют не только своих основных персонажей, но и участвуют в других историях, за счет чего спектакль вбирает в себя черты как психологического театра, так и театра представления. Свои первостепенные роли актеры исполняют очень глубоко и психологично, а вот дополнительные у них выходят масочными, яркими, острыми, но менее глубокими. Из-за такого многообразия актерской игры спектакль, наполненный большим количеством диалогов и тематик, воспринимается более живо, а зрительское настроение постоянно изменяется: то ты сочувствуешь героям и их историям, то смотришь на происходящее отдаленно, холодным анализирующим взглядом.
Клубок историй и судеб режиссер обрамляет стильным оформлением сцены, аккуратным звуковым сопровождением (в основном обыгрывается одна музыкальная тема), а также функциональными и символичными костюмами героев. Они легко видоизменяются, если меняется и роль актера, отражая время, когда герой был максимально счастлив в своей жизни (например, Мария одета в свое свадебное платье).
Оформление сцены сочетает в себе все тот же символизм с функционализмом. Весь пол засыпан черным, очень похожим на песок материалом. В нем же спрятаны и многие предметы, по-волшебству появляющиеся в руках героев в нужные моменты. Со стороны сцена кажется черным волнистым морем, в котором герои купаются, иногда тонут, иногда попадают в водоворот, а иногда стремительно плывут вперед. На ней кругом выложены камни (вот почему они украшают коридор театра!), которые можно воспринимать и как препятствия на пути героев, и как жизненные этапы, часы. Во всем этом мрачно-сером зыбком пространстве сцены выделяется бытовой центр – стол, стулья, еда, тарелочки, стаканы, бутылки. И эта наиболее реалистичная часть сценического пространства в режиссерской интерпретации становится местом для самых нереалистичных событий. Именно там герои, жившие в разное время и в разных местах, то и дело встречаются за совместной трапезой. Сидя за этим семейным столом (ведь что мы, как не одна человеческая семья?), напевая оптимистичную песню, герои и заканчивают спектакль в этой точке вне времени, одинаковой для всех.
Я смотрела Imorgon на одном дыхании. В нем было много интересных мелочей: звуков, которые издавали вещи, мобильных декораций, стремительных мизансцен. В нем была не так часто встречающаяся у нас гармония и какая-то театральная скромность, полное отсутствие самолюбования действительно красивыми режиссерскими и актерскими ходами.
Из театра я вышла в девятом часу. Сворачивая в другой переулок, в последний раз остановилась, чтобы посмотреть на это скромное красное здание в порту. Мимо меня на велосипедах проносились другие зрители сегодняшнего спектакля. Они улыбались и что-то бурно обсуждали на своем шведском. Я поспешила в теплый отель.
Со второй частью театральных путешествий в Швеции можно познакомиться здесь.
