Галя Солодовникова – сценограф, художник, модельер. В 2003 г. окончила МГТУ имени А.Н. Косыгина (Москва) по специальности «Художественное проектирование костюма», в 2005 г. – магистратуру Центрального колледжа искусства и дизайна Св. Мартина (Лондон) по специальности «Сценография». В качестве театральной художницы оформляла такие спектакли, как «Поле» по пьесе Павла Пряжко, «The Trunk» в лондонском центре искусств Battersea, нашумевшую оперу «Тангейзер» Тимофея Кулябина, оперу «Золотой петушок» в постановке Кирилла Серебренникова в Большом театре и многое другое.
О моде и театре
Не так давно я ушла из моды, потому что наступил момент, когда пришлось выбирать: заниматься театром или заниматься модой. Я не оставила моду насовсем, я очень люблю работать с костюмами. И в театре есть просто потрясающая возможность воплощать в жизнь идеи, которые в моде можно реализовывать в основном только на показах, делая кутюрные коллекции. А так как в театре нет необходимости продавать костюмы и носить их в повседневной жизни, можно концентрироваться только на идеях – интересных и невероятных.
О любимом этапе работы над костюмом
Я очень люблю конструировать на манекене, для меня это потрясающая творческая работа. Это похоже на то, как скульптор лепит из глины или высекает из камня – ты как будто лепишь форму руками, создаешь объем из ткани драпировками, складками.
О работе в команде
Работа над спектаклем — это очень близкий, очень личный контакт. Я получаю огромное удовольствие от работы с друзьями, потому что приходится проводить много времени вместе, совместный творческий процесс — это, как мне кажется, вершина дружбы.
Бывает и так, что вроде бы есть все предпосылки к тому, чтобы получилась отличная коллаборация, но люди не сочетаются энергетически. При том, что я считаю себя супернеконфликтным человеком, иногда что-то настолько начинает меня выводить, что я стиснув зубы, думаю только о том, как бы продержаться до конца и не сорваться. В таких случаях дальше одного проекта дело не идет, все пожимают друг другу руки и думают про себя «Больше никогда!».
Об урезании бюджетов
В театре это обычная ситуация: сначала ты что-то придумываешь, а потом тебе говорят, что на это нет бюджета и надо все сокращать. Наступает момент, когда ты оказываешься перед выбором принципиально сказать: «Моя идея работает только в таком виде – либо мы делаем так, либо не делаем вообще», или идти на уступки и переработать идею снова. Такое случалось со мной не раз. Были ситуации, когда все можно было адаптировать без лишней крови, а иногда казалось, что это конец света, что полгода разработок потрачено впустую.
О выразительных средствах и современном танце
Современный танец – это самый лучший жанр современного искусства. Для танца не нужно ничего, кроме тела. Просто обнаженное тело в бетонном ящике может выглядеть потрясающе. Но театру, особенно визуальному, нужны предметы, материалы, проекции, краски, через которые я как художник могу выразить какую-то мысль. В этом плане я завидую хореографам, потому что им не нужно ничего, кроме тела.
О преподавании
Я веду курс для сценографов в Британской высшей школе дизайна, и понимаю, что, общаясь со студентами, помогая им сформироваться, я создаю некий контекст, среду, в которой существую сама. Это мои единомышленники, с которыми в дальнейшем мы будем общаться на одном языке. Для меня это исследовательская лаборатория, потому что мы со студентами много экспериментируем. Обычно, когда ты находишься в потоке работы, когда ты должен все время выдавать результат, у тебя нет времени на исследования, а здесь есть возможность пробовать, тестировать какие-то вещи, не обязательно нацеливаясь на результат.
О зрителях и Гоголь-центре
Гоголь-центр – это не формат человека, который живет в Бибирево, не нужно, чтобы он приходил к нам в театр. Возможно, ему хорошо и так, он будет ходить в кинотеатр у себя в районе и будет получать от этого достаточно впечатлений.
Гоголь-центр, например, сформировал собственную аудиторию, привлек зрителей, которые ищут большего. Многие раньше не ходили в театр вообще и считали, что театр – это какой-то нафталин. В Гоголь-центре проводятся дискуссии, обсуждения, здесь есть медиатека, в которой показывают в записи и обсуждают спектакли лучших европейских режиссеров — то есть театр выполняет и образовательную функцию. Команда Гоголь-центра работает над тем, чтобы сформировать своего зрителя, подготовить его, чтобы зритель мог не просто прийти и сказать: «Что за ерунду вы мне показываете?», а мог бы сказать: «Это в традиции Мейерхольда, или это какое-то определенное направление».
О любимых режиссерах
Сложно говорить об этом, потому что кумиры прошлых лет перестали ими быть сейчас. Это такое развенчание идеализма по отношению к некоторым культовым режиссерам, которые раньше казались потрясающими и недосягаемыми, а потом я просто увидела их неудачные работы. В такие моменты становится понятно, что человек неидеален, что нет абсолютных гениев, которые не совершают ошибок и всегда безупречно делают свою работу. В данном случае я говорю о Роберте Уилсоне и Ромео Кастеллуччи, которые когда-то казались мне недосягаемыми вершинами совершенства, а не так давно я посмотрела некоторые их работы и увидела в них очевидные ошибки, что-то, что не работает, что можно было решить по-другому.
