Брестский театр кукол, Беларусь
Режиссер: Алексей Лелявский
Спектакль Алексея Лелявского «Самозванец», созданный совместно со сценографом Валерием Рачковским («Самозванец – последняя прижизненная работа художника – прим. Культпросвет), сохраняя ключевые вопросы пушкинской драмы, такие как взаимоотношения власти и народа, власти и личности, предлагает их оригинальную интерпретацию.
Используя принцип «театра в театре», режиссер подчеркивает эпизодическую структуру произведения, прибегает к открытому комментированию событий, происходящих на сцене.
«Самозванец» получается до трагического смешным и до смешного трагичным. «Безмолвствующий» кукольный народ, который постоянно присутствует на сцене, молча созерцает все происходящее, даже когда решается непосредственно его, народа, судьба. И здесь, скорее, поднимается не пушкинский вопрос ответственности власти перед народом, а ответственности народа за свой выбор и свое молчание. Ведь именно он, народ призывает как Годунова, так и Гришку Отрепьева.
А эти «властители» далеко не олицетворение сильного и мудрого правителя. Возведенные на престол народом, они превращаются в своеобразных марионеток его ожиданий и своей собственной страсти к власти. Сам Борис в замечательном исполнении Владимира Тевосяна, практически насильно обряженный в красный мешок-балахон, из которого его попросту вытряхнут, как ненужный хлам после смерти, и шапку-ушанку, побитую молью, пожалуй, осознает иллюзорность своей «власти».
Ведь ее воплощение – золотая царская роба, так и остается висеть на вешалке, как символ недоступности этой мечты. Власть здесь – иллюзорное божество, которое не будет служить никому, но подчинит себе любого.
Борис-монарх, «заботливый и нежный отец», трагичен и смешон одновременно, смиренный и безразличный даже в момент своей смерти. Ведь его смерть, решенная Лелявским в ироническом ключе, совершенно не важна, так как «народ» уже нашел для себя нового преемника власти. Не так уж важно, кто будет сидеть на троне, главное, чтобы шапка Мономаха пришлась ему впору.
В спектакле, построенном в основном на игре живым планом, много иронии и комедийности, но есть в нем и безусловный драматический подтекст, который передается посредством и сценографии, и музыкального оформления. Именно звуковой ряд спектакля помогает понять суть той или иной сцены. Особенно выразителен в этом смысле небольшой колокол на сценографической площадке-платформе. По существу, это набат, чей звук во все времена сзывал народ во время бедствий.
А описанные в «Борисе Годунове» и показанные брестским театром события и есть «настоящая беда государства». Вот и остается народу бить в набат да петь «Анафема» в финале. Кому? Пожалуй, себе. Ведь монархи меняются, а народ так и остается стоять на сцене, глядя в зрительный зал. Оба безмолвствуют…
