О том, как появилась лаборатория
Началось все в 2012 году. Тогда мне показалось, что было бы правильным сделать лабораторию наподобие «Любимовки» или «Ясной Поляны» здесь, в Беларуси, потому что не все драматурги доезжают до соседних стран. В первый год мы получили грант Министерства культуры, а все остальные лаборатории проводились за постановочные средства РТБД.
О ключевых моментах первых лабораторий
Нужно отметить две важные вещи. Прежде всего, во время партнерских лабораторий у драматурга и режиссера появляется возможность объединиться. И, так как в самом начале наше пространство было еще более разрозненным, чем сейчас, это стало одной из важнейших задач.
Во-вторых, такой формат одинаково полезен и для режиссеров, и для драматургов. Ведь последние, будучи, например, хорошими литераторами, не всегда могут владеть архитектоникой, композицией именно драматургического текста и понимать, как помещать действие (которое, к слову, является основным феноменом театра) в текст. Опыт общения с режиссером позволяет драматургу лучше разобраться, как располагать события в тексте, как пройти пресловутые стадии от завязки до финала. Ведь они есть в любых текстах, даже если мы говорим о современной драматургии или постдраматических текстах.
Для режиссера подобный опыт общения ценен, потому что драматурги – это люди, которые являются своего рода сейсмографами общества: они реагируют на реальность и умеют облекать ее в слова. Одним словом, этот симбиоз выгоден для всех.
I Международная драматургическая лаборатория
О драматургах-социопатах
Часто драматургов считают социопатами. Но я повторюсь, что, по моему мнению, они являются сейсмографами, чувствующими различные процессы, происходящие в обществе. И мне кажется, что здесь нет никакого парадокса, потому что социопатия – болезнь очень чувствительных людей. Драматурги не асоциальны – они гиперчувствительны. Им не нужно специально где-то ходить с диктофоном – они пройдутся с работы домой и соберут массу материала, а какой-нибудь Василий Петрович с тракторного завода в такой же ситуации может вообще ничего не заметить. Это вопрос профессиональной трансформации. И, на мой взгляд, то, что драматург чутко фиксирует реальность, и то, что он прячется от социума, – взаимосвязанные процессы.
О динамике развития лабораторий
Вторую лабораторию мы провели уже без куратора. Когда я поговорил с Дурненковым (Михаил Дурненков – куратор I Международной драматургической лаборатории. – Прим. ред.) по поводу методологии, понял: по большому счету смысл всего действа заключается в том, чтобы образовалась пара, в которой люди объединяются на уровне мировоззрения, актуальности той или иной проблематики. До начала лаборатории к нам с мастер-классом приезжала Любовь Мульменко. Впечатленные ее рассказами о документальном театре, мы много времени посвятили ему. На той лаборатории и возникли «Би-Лингвы»: все одержимо делились с Андреем Савченко методами сбора материалов для документальной пьесы – и он отозвался на эту тему.
II Международная драматургическая лаборатория
Третья лаборатория была чистой воды экспериментом. Пары образовывались не по принципу «режиссер – драматург», а по принципу «драматург – драматург». Результаты были неплохие. В частности, я имею в виду тексты «Эшело№0» и «Стыд», которые попали затем в шорт-листы российских конкурсов. Тем не менее я понял, что это не наш путь: в паре «драматург – драматург» больше сопротивления. У каждого автора уже есть свои представления, методики и идеи. В итоге сработались лишь те пары, в которых драматурги были уже знакомы, а остальные разрушились.
О том, что дали лаборатории белорусскому театральному пространству
По словам участников лабораторий, для них это важный опыт, возможность на протяжении нескольких дней думать только о пьесе и обсуждать ее с партнером.
К моменту проведения IV Международной драматургической лаборатории проект получил довольно большой резонанс, теперь это уже не просто кружок друзей. Дало ли проведение лабораторий что-то белорусскому искусству? Да. Например, спектакль PATRIS, который, к сожалению, идет раз в год. А еще прекрасную читку пьесы «Внешние побочные» в рамках форума «ТЕАРТ». Я считаю, что это гениальный текст Дмитрия Богославского. Белорусскому искусству это дало также пару спектаклей по пьесе Андрея Иванова «Это все она». И я думаю, что это не финал: сейчас мы договариваемся с Моникой Добровлянской, режиссером из Германии, по поводу постановки этого текста в Беларуси. В то же время я понимаю, что у нас нет опыта работы с подобного рода пьесами, режиссеры все еще очень медленно их осваивают. Зрители тоже не готовы к экспериментам, до сих пор кричат: «Глумитесь над чем хотите, но только Чехова не трогайте!»
Мне кажется, нам мешает то, что мы относимся к театру как к чему-то сакральному. Мы считаем, что он должен сделать нас лучше, причем в такой нарративной форме: мы придем в театр, нам расскажут о том, как все хорошо, и мы изменимся.
III Международная драматургическая лаборатория
О тематике лабораторных пьес
Участники всегда отличались смелостью в выборе тем. Так, например, во время I Международной драматургической лаборатории Дмитрий Богославский написал пьесу «Внешние побочные». Это была очень смелая попытка осмыслить человека в современном мире на примере взрыва, произошедшего на тот момент год назад. PATRIS тоже отличный проект, и я не понимаю, почему спектакль идет так редко. Мне кажется, это весьма патриотичная постановка, ее нужно показывать чаще.
Хочу подчеркнуть, что тематика пьес на лаборатории очень актуальна – начиная от отношений между людьми в современном обществе с присущими ему неврозами и заканчивая остросоциальными проблемами.
Об опыте работы с Михаилом Угаровым
Мне показалось, что в каких-то моментах Михаил Юрьевич (куратор IV Международной драматургической лаборатории. – Прим. ред.) довольно авторитарен. Я благодарен ему за то, что он практически постоянно оставался включенным в процесс, старался отдать все, что у него есть. Но, по моим личным ощущениям, не хватало свободы: в какой-то момент людей нужно было просто отпустить. Однако у Михаила Юрьевича больше опыта. Возможно, я просто не вижу каких-то вещей. Он постоянно нас собирал, проверял, что придумано, что не придумано и т.д. Все это очень ценно. И, безусловно, важно то, что он был на лаборатории и поделился собственными непривычными для нас взглядами на драматургию и театр.
О постдраматическом театре и методах сближения драматургов
Сейчас очень модно говорить о постдраматическом театре, но, по-моему, здесь, на нашей территории, его еще не было. В книге «Постдраматический театр» Х.-Т. Лемана на уровне теории изложены все приемы, присущие ему: другая работа с театральным знаком, симультанность действия и т.д. Мы практически не имеем опыта создания постдраматического спектакля и, соответственно, материала для него.
То, что в рамках лабораторий драматург и режиссер приближаются друг к другу как два живых человека, важно. Мне кажется, любые великие тандемы построены на глубоких человеческих отношениях. Но в последнее время процесс механизировался. А искусство – это не та область, где можно просто встретиться, взять лекало и все сделать: где-то что-то подкрутить, поджать, подсветить и т.д. Это способ работы, который, с моей точки зрения, не может дать ничего, кроме шоу. Покормить глаза – да, а вот душу и мозги, наверное, нет. Поэтому то, что Михаил Юрьевич обратил внимание на необходимость сближения друг с другом и предложил пусть даже и очень экстремальные способы для этого, например полежать друг на друге (элемент сближения на мастер-классе М. Ю. Угарова. – Прим. ред.), важно. Понятное дело, если я приду к Диме Богославскому и предложу ему написать пьесу, вряд ли мы будем лежать друг на друге, чтобы стать ближе. Но какое-то количество времени все равно нужно проводить вместе в процессе, который можно обозначить как сближение: скажем, вместе выгуливать собаку или пиво пить. Есть уйма способов – все зависит от человека.
IV Международная драматургическая лаборатория
О четвертой лаборатории
Самым ярким впечатлением было напряжение. Физически ощущалось, как люди что-то переваривают, примеряют на себя новые ощущения, впечатления и знания, возможно, даже не понимая до конца, что с этим делать именно сейчас. Было много творческих конфликтов, высказываний на тему понимания/непонимания, желания/нежелания развивать какую-то тему. Много молчаливого сопротивления. На самом деле лаборатория затронула более глубинные вещи, которые нельзя сразу озвучивать – они проявятся потом. И я не уверен, что это будет только что-то позитивное. Ведь мы не имеем права закрываться от негатива.
Расширяется география проекта. Было больше людей, половина из них впервые попала на лабораторию. Интересно, что, например, Женя Корняг (хореограф и режиссер «Корняг-театра». – Прим. ред.) попробовал работать с драматургом. Это получилось случайно, потому что не смогла приехать режиссер из Польши. Но, с моей точки зрения, он так и не вышел за пределы своих представлений о театре. Драматург все равно остался для него человеком, который обслуживает режиссера, не становится соавтором. Тем не менее сейчас Женя говорит, что будет продолжать делать то, что делает, но уже более осознанно. Потому что раньше он просто предполагал, что не хочет работать с драматургом, а теперь знает точно.
Об опыте работы с Татьяной Кошелевой
На предыдущих лабораториях в паре не работал, так как участников было равное количество и я выступал только организатором.
Мне понравилось, как Таня (Татьяна Кошелева – участница IV Международной драматургической лаборатории. – Прим. ред.) мыслит. И опыт работы с ней, безусловно, очень ценен для меня. Со мной в паре оказался человек, которому хотелось помочь: это был ее первый опыт написания пьесы и лабораторного общения. Это заставило меня собраться, и я понял, что для меня это сложно – слишком большая ответственность.
Когда в процессе работы возникали споры, связанные с текстом, я осознал, что писать не буду никогда. Я не драматург, мне сложно облекать мысли в отточенные фразы. Мне больше нравится располагать в сценическом пространстве уже готовый текст, делать акценты, выяснять причинно-следственные связи и фантазировать на почве всего этого. И мне нравится создавать ситуации для развития режиссеров и драматургов. Поэтому кураторство и режиссура – моя стезя, а драматургия – нет.
Очень важно видеть другого человека. Надо уметь останавливаться в какой-то момент, стараться не оценивать происходящее, опираясь на предыдущий опыт, наработанные представления и ожидания, а рассматривать конкретного человека, который находится сейчас перед тобой.
