Александр Морозов — артист-комик, один из исполнителей знаменитого хита «Любовная любовь», а также образов царевны Несмеяны, пчелки, Золушки и т. д.
О театре серьезном и веселом
— Насколько далеки друг от друга или, наоборот, близки театр эстрады и драматический театр?
МЦ: Если проводить аналогию со строительными профессиями (а мы с Сашей нынче почти специалисты в этой области, потому как я достраиваю дачу, а он свою новую квартиру), конечно, и плиточники, и штукатуры — профессии строительные, но у каждой из них своя специфика. А если серьезно — по моему личному убеждению, не каждый драматический актер может работать на эстраде.
АМ: Именно это хотел сказать я! Мы столько лет вместе в профессии, что часто мыслим одинаково.
— Легко ли быть клоуном?
АМ: Клоун — это штучный товар, настоящим клоуном могут быть единицы. И это никоим образом не зависит от образования — можно трижды получить драматическое образование, трижды — эстрадное… Закончить десять цирковых училищ, из которых каждый год выпускается много артистов этого жанра. И что же? Где они, настоящие клоуны? Кого вы знаете после Юрия Никулина?
МЦ: Я знаю — Славу Полунина.
АМ: Клоун — это человек, поцелованный богом. Он сам по себе смешон. Можно показывать разные части тела и этим веселить публику, но не быть при этом клоуном.
— Александр, а вы рыжий или белый клоун?
АМ: Конечно, рыжий. Но надеюсь, что во мне есть задатки белого.
— Видимо поэтому однажды в каком-то интервью вы признались, что хотели бы сыграть Гамлета.
МЦ: Да это он с журналисткой заигрывал…
АМ: Просто в умной литературе написано, что Гамлет был сорока лет, лысоват, полноват — то есть я полностью соответствую.
— А вы, Михаил, клоун?
МЦ: Не знаю, я об этом не думал — ну вот нормальному человеку разве придет в голову такой вопрос себе задавать: клоун я или нет? Я ни дня не служил в настоящем драматическом театре –– когда я закончил театральный институт, то к своему счастью попал в Киевский театр эстрады (сейчас его, увы, не существует). А вообще в Советском Союзе было три театра эстрады — Киевский, Ленинградский и Московский.
Киевский отличался от других тем, что там была своя труппа — артисты разговорного жанра, балет, артисты-вокалисты, оркестр. А московский и питерский были, скорее, площадками, хотя в московском театре эстрады была своя балетная труппа и конферансье, но штатных артистов и вокалистов не было. Поэтому я считаю, мне повезло, и хочу сказать — то, чему меня учили в институте, мне всю жизнь «пригождается». А потом был опыт работы в одном из первых хозрасчетных театров в Киеве.
АМ: Обратили внимание, как он про высшее образование ввернул?
О закулисье и улице
— А что именно «пригождается»?
МЦ: Все. В театральном ВУЗе учат не только правильно говорить, двигаться. Обучают также определенной актерской этике и даже поведению за кулисами или, например, на улице, ведь общение с людьми — это часть нашей работы.
АМ: Еще немаловажно — профессиональному языку, потому что люди, которые приходят в профессию «с улицы», бывает, не знают элементарных вещей, поэтому иногда нам трудно понять друг друга.
— То есть артисты эстрады в профессию сегодня могут прийти «с улицы»?
АМ: В основном.
МЦ: С улицы очень многие приходят (не будем называть эти ТВ-программы), есть среди них, безусловно, талантливые, но их мало.
— А как должны вести себя артисты за кулисами или на улице?
МЦ: За короткое время нашего с вами интервью я не смогу это обрисовать в нескольких словах, потому что меня учили этому четыре года, а потом на протяжении почти тридцати лет работы на сцене я каждый день также чему-то учился.
АМ: К примеру, заходишь в театр и начинаешь здороваться. Со всеми. Начиная с вахтера и заканчивая монтировщиками сцены и артистами, своими коллегами.
МЦ: В театре это положено.
АМ: Например, нам не нужно объяснять, что артисту надо приходить не за пять минут до начала спектакля. Меньше, чем за час мы не можем себе позволить прийти, потому что надо подготовиться, собраться с мыслями, понять, что ты здесь делаешь, театральным воздухом пропитаться, атмосферой проникнуться. Константин Сергеевич Станиславский писал об этом в разделе «Театральная этика».
МЦ: Есть основополагающие правила поведения для всех театров и актеров. Например, то, что актер не имеет права трогать кулисы во время выступления на сцене — это прописная истина. Или женщины не должны выходить на сцену в босоножках без чулок, носков и т.д. — потому что вид не эстетичный, ведь сцена на уровне глаз зрителей.
— Пьеса Леонида Филатова «Часы с кукушкой» из триптиха о семье Кузнецовых, с которой вы приехали в Минск, была написана в 70-х годах ХХ века…
МЦ: Мне предложили поставить спектакль по этой пьесе, и я загорелся! Казалось бы, пьеса написана еще во времена СССР, и современные люди могут не знать или не понимать, о чем там говорится, — о дефиците и бесконечных очередях за какими-то товарами. Но мы, играя этот спектакль, предлагаем вспомнить о том, что было в нашей жизни, и поностальгировать с улыбкой на лице об огромном дефиците… доброты в нашем обществе. Мне как режиссеру и актеру интересно говорить со зрителем о человеческих отношениях.
— Минская публика очень тепло приняла спектакль «Часы с кукушкой«…
МЦ: Мы немного волновались и чувствовали огромную ответственность, потому что Минск — столица, а в больших городах публика обычно искушенная — на гастроли приезжает много артистов…Это не значит, что в других городах мы менее ответственны, но все же жизнь в столице накладывает на людей определенный отпечаток. К счастью, наши страхи и опасения не оправдались: минская публика просто замечательная! Когда мы выходили на поклон — зал был полон. Это всегда безумно приятно!
Я не буду сейчас рассуждать, почему они пришли: на медийные лица, на автора или на произведение. Просто я доволен как режиссер, исполнитель одной из ролей и рад за своих партнеров по спектаклю.
АМ: А я не просто доволен, а счастлив.
— Во время своих спектаклей используете реплики о местных достопримечательностях?
АМ: Конечно, это всегда подкупает публику. Есть такое выражение: «Сделать зрителю лизато!» Это когда очень сильно желание понравиться публике. Хотя, конечно, это бывает необходимо по сюжету.
— Можно ли просчитать, что постановка будет иметь огромный успех у зрителей?
МЦ: Это невозможно!
— А вы знаете, что нужно зрителю?
МЦ: Я хотел бы надеяться, что любой артист, который выходит на сцену, имеет возможность со сцены сказать зрителю что-то от себя. Я не говорю сейчас пафосных слов о гражданской позиции, что поэтом можешь ты не быть…
Артист должен понимать, что он хочет сказать людям.
О прозе и кино
— Александр, правда ли, что вы пишете собственные рассказы?
АМ: Пишу, когда влюбляюсь, но сейчас у меня нет вдохновения, потому что уже давно ни в кого не влюблялся.
МЦ: Он садится за стол, берет чистый лист бумаги, ручку и пишет «Рассказ». Потом встает и свободен…
АМ: И на этом все (смеется). На самом деле, на полкнижечки у меня текстов есть.
— Это юмористические рассказы?
АМ: С налетом юмора. Но скорее абсурдные, странно-философские.
— Вы индивидуалист? Поэтому выбрали эстраду, а не драмтеатр?
АМ: Вообще, я против репертуарного театра, хотя, как приглашенный артист работаю в одном из московских театров — в Еврейском театре играю в спектакле «Размороженный»— комедии по пьесе Давида Кона «Мой дедушка моложе меня» — кстати, Михаил его и поставил. Мы и на эстраде вместе, и в антрепризе.
— Михаил, какие у вас отношения с кино?
МЦ: Мне повезло, потому что довелось поработать с очень хорошими режиссерами. Я снимался у Евгения Евстигнеева в «Маме», у Эльдара Рязанова в «Старых клячах», у Михаила Туманишвили в «Марше Турецкого», у Кеосаяна-старшего в «Мужской работе». Но когда я начал участвовать в телевизионной передаче Евгения Петросяна, на киносъемки не осталось времени вообще, хоть сейчас снимается множество сериалов, телевизионных каналов стало много, но все невозможно охватить.
О телевидении и театре
— Как происходит работа над передачей «Кривое зеркало»? Это, наверное, очень весело? Какое пространство для импровизации оставляет вам режиссер?
МЦ: Мы снимаем обычно 2-3 передачи подряд и перед съемкой устраиваем «проверочные» концерты в Подмосковье и т.д. — для того чтобы понять, идет за нами зритель или нет, и затем что-то меняем или переставляем.
У нас есть проект — «Братья по разуму», где мы работаем втроем: Саша Морозов, Витя Разумовский и я. Большинство номеров в проекте — те, которые были сняты за многие годы в «Кривом зеркале», они хорошие, и их жалко бросать. Ведь телевизионная передача — как бы «одноразовый продукт», вышла, все посмотрели и забыли. Поэтому многие номера из «Кривого зеркала» были адаптированы нами под сцену, и когда мы исполняем их на сцене, получаем совершенно другую реакцию зрителей и другие ощущения от выступления.
Надо сказать, что «Кривое зеркало» –– это передача, которая снимается без «стопов». Евгений Ваганович выходит и говорит зрителям: вы увидите не одну, а три программы сразу. Люди безумно радуются, не понимая, на что они пошли. Концерт идет семь-восемь часов с перерывом, конечно. Но к концу половина зала расходится, потому что не может столько высидеть.
— Когда идет спектакль, и зрители сползают от смеха со стульев, вам самим на сцене весело?
МЦ: Веселье, стеб, коллективное творчество при подавляющем диктате Евгения Вагановича. Театр — это не демократическая форма, здесь все должно сходиться на одном человеке, конечное слово должно быть за ним — назовите его как угодно: художественный руководитель, директор, главный режиссер.
Эстрадный спектакль предполагает большую степень свободы. Но не вседозволенности, а именно актерской свободы и импровизации. Когда ты импровизируешь — это такой драйв!
Меня лично давно научили в институте — если ты, артист, не получаешь удовольствия от того, что делаешь на сцене (я не говорю — «как», я говорю — «что» делаешь), это сразу передается залу, и публика чувствует, что артист не выкладывается. Когда тебе на сцене хорошо, тогда и зрителям хорошо.
— В драматическом спектакле артист может глубоко погрузиться в образ и забыть о себе на сцене, а артист эстрадного жанра?
МЦ: Я отвечу так же витиевато, как вы спросили: когда вы едете на велосипеде, вы же не думаете о том, что вы держите равновесие, вы просто едете и не падаете. То же самое и на сцене — конечно, я понимаю, что это я, а не мой герой. Как сказал великий Георгий Вицин — «Войдя в образ, не забудь из него выйти».
О коллегах
— Вы ходите на спектакли своих коллег?
МЦ: Конечно, но я, например, не люблю смотреть спектакли из зала. Предпочитаю делать это со своего рабочего места — из-за кулис: так удобнее и привычнее.
У меня была история: ко мне приехала мама и вечером захотела сходить на концерт Новых русских бабок. Мы с ней приехали в Театр эстрады пораньше, зашли в буфет, а, потом, когда пришли в зал занимать свои места, люди стали подходить и просить у меня автограф. Было очень неловко. Я сказал: «Вы же пришли на этих артистов! Сейчас начнется представление!» Мне казалось, что ребята смотрят из кулис и думают: «Что же он творит?»
АМ: У меня такая же ситуация была! А что тут можно сделать?
МЦ: Поэтому за кулисами уютнее.
