Сюжет «Лондона» анекдотичен донельзя и пересказывается в двух предложениях: сантехник Гена из Озерца, увлекающийся соломоплетанием, выигрывает поездку в столицу Великобритании на конкурс народного творчества. Лондон герою категорически не понравился и он счастлив, что наконец возвращается домой. Катарсис со слезами на глазах настигает героя в аэропорту, где он слышит песню «Калина» в исполнении Александра Солодухи.
Премьера спектакля «Лондон» в Могилевском областном драматическим театре им. В.И. Марцинкевича (г. Бобруйск) стала логичным продолжением читок современной белорусской пьесы в рамках прошлогоднего фестиваля национальной драматургии.
«Наш человек», извлеченный из зоны комфорта, заграницей страдает от невозможности вписаться в чужой мир. Попытка справиться с нагрянувшей бедой у Гены выливается в так называемый патриотизм, проявляющийся как внезапные экзистенциальные всплески любви к родине.
Режиссер Центра экспериментальной режиссуры (она же и художник-постановщик спектакля) Елена Силутина организует действенный визуальный ряд для этого бесконфликного текста-дневника. Рассказ сантехника о своей жизни сопровождается унитазом на сцене (символ рабочих будней героя), интерактивными выходами в зал, где Гена (Александр Косинский) на радость зрителям находит застрявшие в канализации пыжиковую шапку или детское ведерко. Еще четыре актера театра — Владислав Санотенко, Юлия Кисакова, Мария Агейкина и Дарья Шаршина — доносят текст, существуя в манере отстраненности от него. Равно как и Александр Косинский, они являются здесь скорее перформерами, преподносящими нам постдраматическую пьесу без изменений, но с живой эмоцией. Текст изобилует незамысловатыми фотографиями Лондона, сделанными Геной, которые демонстрируются на видеопроекции в спектакле.
Жанр обозначен создателями как «история одного необычного возвращения», а в аннотации программки задается вопрос «вернется ли Гена назад или останется в Англии?». Идея эмиграции, что разлита в самом воздухе Беларуси, Гену ни то, что не греет, он проникается такой дикой настальгией по родине, что все британское кажется ему каким-то неправильным. «Решил в душ сходить. Сантехника конечно хорошая, качественная; а вода в кране — чистый яд, козленочком, бля, станешь от такой воды, с той, что на их скважинах в Озерце, и близко не стояла, еще цивилизация называется».
Смысл патриотизма той огромной страны, в которой мы еще недавно жили, предполагал готовность подчинить свои частные интересы интересам государства, и сегодня он потерял свою ценность, потому что история перевернулась с ног на голову, демонстрируя нам иллюзорность этого понятия. Стало понятно, что жизнь и счастье одного человека важнее борьбы и умирания за мифические и идеологические государственные идеалы.
Гена возникшую патриотическую пустоту заполняет элементом «беларусскости»: солодуховской «Калиной» (этот ряд можно было продолжить билбордами «Я люблю Беларусь!» или ставшими популярными вышиванками). Поверхностные символы не заставляют утруждаться над сложными понятиями, патриотизм сводится к ксенофобии и любви незамысловатых символов.
Активное обсуждение премьеры со зрителями сразу после спектакля открыло удивительную вещь: зритель ждет от театра указаний к действию. Он не настроен рефлексировать, ему больше по душе готовые рецепты от служителей Мельпомены. Он по-прежнему готов передоверять ответственность за свою жизнь чужим людям. «Покажите нам со сцены, что такое патриотизм и что такое счастье», — абсолютно серьезно требовательным тоном просила женщина лет 45. Но художник сегодня больше не хочет и не может быть властителем умов. Он запускает в зрителе механизм рефлексии и самоанализа. Прошлый век наглядно продемонстрировал нам, во что превращаются коллективные стратегии выживания и как понимание абсолютного рая для всех заканчивается газовой камерой, поэтому сегодня, придя в театр, каждый должен сам определить для себя систему координат. Но, безусловно, самой значимой темой обсуждения стал спор об обсценной лексике в этом спектакле. Значок 18+ на программке не остановил часть зрителей, утверждавших, что мат в театре недопустим. Представить такой спектакль без нецензурных выражений довольно сложно, это как убрать их из поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки». Возможно, но только текст потеряет свою окраску и экспрессию, а Гена, равно как и Веничка Ерофеев, перестанет быть живым и узнаваемым. Надо отдать должное смелости театра, решившему взяться за такой неудобный и некомфортный для зрителя материал.
«Лондон» отражает нашу растерянность перед действительностью и озадаченностью эпохой, в которой потеряны ориентиры. Он призван перезагрузить зрительское сознание, очистить его от привычных клише, предоставить возможность посмотреть на одни и те же вещи под разными углами. В обычной жизни это не всегда удается.
«Лондон» — фотография реальности без морализаторства или авторской позиции. И в этом — его огромная ценность. Создатели спектакля ни на чем не настаивают. Можно петь вместе с Геной в финале «Калину» и радоваться обретенному смыслу, можно не подпевать, испытывая отвращение к такому песенному и жизненному репертуару. Вариантов масса. Важно только одно — за свой выбор, равно как и за свою жизнь, каждый несет персональную ответственность. А из этого произрастает и ответственность за свою страну, рождая адекватное понятие патриотизма.
1 июня бобруйский спектакль покажут в Минске на сцене Республиканского театра белорусской драматургии.
