Накануне шестого фестиваля короткометражного кино Cinema Perpetuum Mobile мы встретились с координаторками фестиваля Анной Роженцовой и Лерой Грин и поговорили о самоиронии, семилетней отборщице и о том, каково 6 лет делать фестиваль на собственные деньги.
Культпросвет: Работая над фестивалем, вы используете модель отношений, в которой нет лидера, нет централизации. Возникают ли проблемы при самоорганизации? Кто в конечном итоге несет ответственность за результат?
Аня: Мы прекрасно понимаем, что эта модель далеко не идеальна и очень непривычна для нашего общества – поначалу людям действительно сложно взаимодействовать в рамках такой системы, нельзя сказать, что все очень гладко. Это не готовая модель коммуникации или ведения проекта, которую можно применить на 100%. Как говорит Александр Мартынюк, которому пришла в голову идея фестиваля, «мы строим заново, а не используем готовую схему».
Мы выбрали такую систему, потому что для нас важно, чтобы у людей была возможность присоединиться. Мы хотим, чтобы они чувствовали, что нет какого-то довлеющего директора, которого они должны бояться; нет одного человека, который принимает все решения и от которого зависят все процессы. Команда должна понимать, что результат проекта зависит от каждого. Белорусам важно учиться взаимодействовать, коммуницировать и понимать друг друга.
Лера: Если кто-то выпадает в процессе работы, его обязанности перераспределяется среди остальных членов команды или на его месте появляется кто-то другой.
Но, несмотря на всю теорию, по факту получается так, что каждый год есть небольшая группа людей, которые оперативно принимают решения в критических ситуациях. Есть вопросы, которые нужно решать быстро, и ясно, что вся команда из 20-30 человек не будет делать это одновременно.
Дважды в год на общем собрании каждый говорит, сколько времени у него есть в этом году, что ему интересно делать. Человек берет на себя ответственность. Бывает, что потом у людей меняется жизненная ситуация – не хватает времени или возникают проблемы – и тогда обязанности перераспределяются.
К.: Сильно ли обновилась команда с момента проведения первого фестиваля?
Аня: Сейчас нас 17 человек. В среднем каждый год приходило по 1-2 человека, то есть люди взаимозаменялись. Вначале было 10-15 человек, и из самого первого состава осталось где-то 8. Остальные – это друзья фестиваля, люди, которые могут помочь с переводом, размещением гостей, другими нерегулярными задачами. Чтобы влиться в команду, человеку все равно нужно время.
К.: Со временем члены команды стали делать какие-то сайд-проекты?
Лера: Я тот человек, который смог влиться (смеется). На фестивале я не с самого начала – 4 года. Мне, например, понадобилось около года, чтобы понять, как все происходит. С этого года я делаю проект Kinoport, в реализации которого мне помогает часть команды. Мы показываем современное национальное короткометражное кино совместно с Музеем истории беларусского кино. При подготовке фестиваля я использую связи СРМ или те, которые получила во время работы на других фестивалях.
Анора Лангар 2 года занималась пиаром нашего фестиваля, а потом решила больше времени уделять проекту, связанному с ее непосредственной работой – пиару Зеленой сети. А в 2016 году она запустила фестиваль экологического кино Planetarium. Поработав на СРМ, она решила сделать проект, более близкий к ее деятельности – она расставила приоритеты и сделала свой фестиваль.
Еще один side-project – это Белкинолето, его тоже частично делает наша команда. Первый раз мы повторно показывали те фильмы, которые уже представляли на СРМ, а также делали ретроспективы трех беларусских авторов..
Аня: Этим летом мы показывали работы, которые до этого не демонстрировались в кинотеатрах – мы хотели максимально популяризировать беларусское кино, сделать его доступным. Для нас важно, чтобы зрители пришли и увидели, наконец, что оно есть. Часто мы демонстрировали работы молодых авторов, которые не отобрали в жесткой конкуренции на другие фестивали (смеются).
В среднем от беларусских авторов сейчас приходит 40-50 заявок, выбирать есть из чего. И иногда приходится отказывать не потому, что фильм плохой или некачественно снят, а потому, что некоторые фильмы не вписываются в программу фестиваля. Но их действительно стоит показывать людям.
К.: Вы делаете фестиваль за свои деньги уже 6 лет…
Аня: Это вопрос, который мы сами себе задаем (смеются).
Лера: Первые несколько выпусков фестиваля на сайте была указано, что наш бюджет – 0 рублей. По факту же команда вкладывает свои деньги, и за время фестиваля в лучшем случае эти деньги можно отбить и выйти в ноль. В этом году мы впервые будем продавать билеты, деньги за которые будут поступать не кинотеатрам, а непосредственно команде, но изначально мы оплачиваем аренду этих кинотеатров.
Аня: Мы рассуждали о том, насколько оправдалась эта модель, насколько она жизнеспособна в нашем обществе, и, конечно, поняли, что сейчас это действительно сложно. Эта модель похожа на модель солидарной экономики, когда много людей вкладывают в проект те ресурсы, которые у них есть (денежные, моральные, временные), и таким образом создают его совместно, а не просто потребляют готовый продукт. Для общества, которое находится в кризисе, это, конечно, сложно. Такие проекты были бы жизнеспособны в странах с welfare. В нашем случае мы все работаем, а проектом занимаемся в свободное время просто потому, что не можем им не заниматься.
К.: Но вы же пробовали искать партнеров и спонсоров?
Аня: Ситуация такова – когда ты ищешь спонсора или грантодателя, ты должен адаптировать свой проект под него и взять на себя определенные обязательства, согласовывать какие-то вещи. В любом случае ты не до конца свободен и смел в своих высказываниях и действиях. Поэтому после того, как мы получили ряд негативных ответов, мы решили продолжать использовать существующую модель.
В нашем обществе такая деятельность кажется чем-то непрактичным и невозможным, но это не значит, что это невозможно в мире. Мы разговариваем с друзьями и партнерами с других фестивалей, и они сразу понимают, почему мы используем именно такую модель и не решаемся сотрудничать с крупными спонсорами – получая какую-то выгоду, ты все равно чем-то поступаешься.
К.: Получается, вы осознанно выбираете непростой путь вместо того, чтобы работать в более комфортных условиях и создавать немного адаптированный продукт.
Аня: Да, в течение 6 лет было так. После этого фестиваля мы подумаем, стоит ли что-то менять. Но все это время это была наша осознанная позиция – мы четко понимаем и чувствуем, что это сложно, это не какие-то иллюзии, это эксперимент.
К.: Длиной в 6 лет?
Аня: Да.
К.: Знаешь, на собеседованиях раньше задавали «чудесный» вопрос о том, кем вы видите себя через пять лет. Когда вы делали первый фестиваль, каким вы представляли его себе в будущем? Вы вообще рассчитывали на то, что это все будет длиться так долго?
Аня: Первый год на фестивале я была переводчицей и не принимала серьезных решений. У меня не было концепции фестиваля – я выполняла четкие задачи. У меня не было видения того, как будет развиваться фестиваль. С каждым годом я включалась все больше, и это не был какой-то идеалистический порыв, работа на фестивале помогала мне развиваться профессионально. Уже третий год я являюсь одной из составителей документальной программы, два раза ездила на фестиваль в Йиглаве в Чехии – это самый крупный фестиваль документального кино в Восточной Европе. Я выросла в понимании кино. Фестиваль для меня – это место, где я могу учиться и получать социальные и профессиональные контакты.
К.: А для команды? Вы же обсуждаете то, как вы развиваетесь, куда идете. Как ваш фестиваль меняет кино…
Аня: Пространство?
К.: Да, пространство, я хотела сказать киноиндустрию, но это все же не то…
Аня: Да, сейчас очень важно развивать киноиндустрию – проводить питчинги, делать копродукции, развивать дистрибуцию. Необходимо, чтобы появлялись продюсеры. Но для того чтобы зритель пошел в кино на беларусский фильм и заплатил за это деньги, нужно создать контекст, нужно, чтобы люди узнали, что беларусское кино есть. Делая бесплатные показы, демонстрируя работы молодых авторов, мы как раз создаем контекст.
Беларусские фильмы показывались на фестивале с первого года, в 2013 году мы начали проводить показы в регионах. Возможно, до нас это тоже делали, но именно фестивальное кино в регионах раньше не показывали. Сейчас есть люди, которые занимаются этим более активно и профессионально – развивают индустриальную часть. Но мне кажется, что без первых шагов сейчас это было бы невозможно на таком уровне. Конечно, мы не были первыми и единственными, и отсутствие памяти – это вообще бич беларусской культуры. До нас проводили и фестиваль студенческого кино, и фестиваль женского кино, фестиваль «Киногрань», делать который помогали двое ребят из нашей команды. Именно такие инициативы, даже небольшие или непрофессиональные, обеспечивают развитие всей сферы.
К.: Я сейчас вспомнила, как в фейсбуке гуляла картинка про самый первый уникальный неповторимый беларусский фестиваль чего-то там…
Аня: Эту картинку сделала наша дизайнерка Александра Давыденко (смеемся). Мы любим иронизировать над всем и над собой тоже. Беларусской среде не хватаем самоиронии.
К.: Как реагировали в регионах на ваше вторжение (смеются)?
Аня: Все зависит от города. Самая преданная аудитория у нас в Витебске – там есть двое ребят, Владимир Булавский и Женя Почепко. Они занимаются культурными проектами и с самого начала показывали нашу программу. В Витебске собираются полные залы.
А в Могилеве зрители очень любят экспериментальную программу – было неожиданно. Вообще все зависит от города – от того, есть ли там сообщество, которому интересна инди-культура.
К.: В каких-нибудь городах возникали проблемы?
Аня: Было тяжело в Лиде и Гродно. В 2012 и 2013 году там был очень активный отдел идеологии, и из-за этого были проблемы с показом в кинотеатрах. Например, запретили показывать черно-белую комедию «Кирлядия» о конце света, хотя там не было ничего явно крамольного или политического.
В целом по регионам проблема одна и та же – там не очень активный зритель, сообщество, которое интересуется культурой, очень маленькое. Главное – расшевелить людей.
К.: Вы отслеживаете, как меняется аудитория фестиваля? Можете нарисовать портрет вашего зрителя?
Аня: Есть зрители, которые приходят к нам из года в год, и мы уже узнаем их в лицо. В основном наши зрители – это люди в возрасте 20-30 лет, которые интересуются инди-культурой. Тем, кто постарше и привык к классическим показам в кинотеатре, наверное, не настолько интересен формат фестиваля.
Количество зрителей более или менее стабильно из года в год – ежегодно к нам приходит около 500 человек.
К.: Как развиваются похожие инициативы в соседних странах?
Аня: В Белостоке есть фестиваль ZUBROFFKA. Когда я смотрю на них, понимаю, что это мы через 10 лет, если бы у нас было свое помещение с кинозалом и баром и финансирование. Фестивалей, похожих на наш по формату, характеру, подборке фильмов, в Европе много, но поскольку там в принципе другая система финансирования, им проще развиваться. Но есть и фестивали, которые тоже испытывают проблемы с финансированием, много работы там выполняют волонтеры.
К.: Кстати, важный вопрос – почему именно короткометражки?
Аня: С одной стороны, короткометражное кино гораздо охотнее дают показывать бесплатно, потому что короткий метр не живет так долго, как полный, и авторы как можно больше хотят прокатить его на различных фестивалях.
К тому же в коротком метре зачастую можно поднимать более смелые темы – это очень емкая форма, позволяющая выражать острые проблемы. Эти фильмы более независимы относительно продюсеров и дистрибьютеров.
Лера: Звучит как стереотип. После этого еще иногда говорят, что короткий метр – это несерьезно и для режиссеров это стадия обучения, а потом они переходят к работе над полным метром. Это неправда. До сих пор много профессионалов снимают короткометражки просто потому, что это отдельная форма со своими правилами, которые, конечно, можно критиковать, но тем не менее она прекрасна. В коротком метре существует гораздо больше фильмов, чем в полном. Время ускорилось, и все предпочитают читать шортриды, а не лонгриды, рассказы, а не романы, и сейчас проще посмотреть короткий метр, а не полный.
Я составляю национальные программы, и отношусь к этому, как к отличному экскурсу в культуру другой страны. Программа длится в среднем 1,5 часа, за это время можно посмотреть от 4 до 15 фильмов и увидеть разные жанры, разные стороны культуры другой страны.
Аня: Мы показываем не только самопальные фильмы. Кстати, некоторые режиссеры присылают нам фильмы, снятые на телефон, и говорят:
– У вас же фестиваль мобильного кино.
– Нет, Perpetuum mobile – это латинское название! (Смеемся.)
На самом деле есть очень много короткометражек, снятых на хорошую камеру, которые прошли полную стадию производства. Есть короткий метр, на который можно потратить и 10, и 50 тысяч евро.
Лера: Анимация тоже очень дорогая. Можно потратить год своей жизни, чтобы сделать пять минут фильма…
Аня: Кстати, 8 апреля у нас будет бесплатный мастер-класс по анимации. Приедет аниматорка из Польши и будет учить, как из подручных средств можно создавать кадры, а потом монтировать на компьютере.
К.: Вы формулируете какую-то тему для очередного выпуска фестиваля?
Лера: Я пыталась в этом году спросить у команды, есть ли общая тема для всех программ, волнует ли нас что-то как киносообщество. Но все сказали, что нет (смеется).
Аня: Дело в том, что фестивалю, который покупает фильмы, гораздо проще следовать одной теме. К нам большая часть фильмов приходит через заявки. Но, например, что касается документальной программы, происходит какая-то магия – те фильмы, которые нам нравятся, подходят друг другу и хорошо складываются в общую программу, у них похожие темы. В этом году будет 2 документальных показа. Фильмы посвящены людям, находящимся в необычных жизненных ситуациях, с интересной жизненной позицией, которая для большинства непривычна. Например, будет фильм про монахинь, про человека из Бразилии, который делает велосипеды из бамбука и живет по принципам солидарной экономики. В целом, это программа про людей, которых мы не встретили бы в обычной жизни.
Лера: Я делаю балтийский блок, он будет состоять из трех программ – современный короткий метр из Литвы, Латвии и Эстонии. В основном это работы молодых авторов. Идея заключалась в том, чтобы за полтора часа максимально полно показать страну. Можно будет увидеть такой современный балтийский оттенок – понять, какие темы поднимаются в игровом кино. У литовцев, например, молодежь много снимает на тему эмиграции – для них это до сих пор актуально, много снимают про бабушек и дедушек в деревнях… Мы в этом немного похожи. Конечно, есть и темы, актуальные всегда, – любовь, размышления о том, что делать со своей жизнью дальше.
Кстати, мне кажется, что вчера в одном латвийском фильме я видела беларусский трактор (смеемся).
Аня: Каждую программу составляет от одного до трех человек, и они решают, какой у нее будет фокус.
В этом году мы во второй раз представим детскую программу. Для нее мы отбираем работы, которые учат детей добру, толерантности, общечеловеческим ценностям. И дочка одной из координаторок этой программы тоже отсматривает фильмы – получается, у нас есть семилетняя отборщица, программа составляется с учетом ее мнения. Мы хотим вырастить маленьких киноманов…
Лера: Звучит так, как будто мы хотим поработить весь мир (смеемся).
С программой фестиваля можно познакомиться здесь, а разовые билеты и абонементы приобрести на tamtam.by
