В интервью журналу «Культпросвет» Павел Лозинский рассказал о своем подходе к съемкам документального кино, работе 24 часа в сутки и о фильмах как терапии.
Сегодня нас со всех сторон атакует информация, визуальные образы. Как в таких условиях можно достучаться до зрителя?
Фильм — это диалог между режиссером и зрителями. Это может быть легкая ироничная беседа без углубления в какие-то проблемы. Но когда фильм делается три года, хочется, чтобы этот разговор все-таки был о чем-то важном и для тебя, и для зрителя.
Всякий раз, когда я снимаю фильмы, задумываюсь, что это даст зрителю, какие эмоции вызовет, поэтому стараюсь работать максимально искренне. Говорю о том, что касается непосредственно меня, что болит, мешает. Это единственная дорога к сердцу зрителя, мне кажется.
Документалистов порой упрекают в манипуляции героями…
У каждого режиссера свой способ создавать фильмы, своя школа. Если мне что-то стыдно снимать, что-то напрягает, когда я нахожусь за камерой, — понимаю, что это снимать не стоит, потому что во время монтажа буду чувствовать то же самое.
Кто-то готов идти до конца в работе с героем, кто-то имеет конкретные моральные границы, но сегодня они меняются. У масс-медиа нет уважения к личности, люди теряют уважение к самим себе, размещают на ютубе материалы, которые обнажают внутреннюю пустоту и глупость. Но это не повод поступать с ними так же.
Я склонен идти за реальностью. Тут посмотрю, там понюхаю, с кем-то познакомлюсь. Наблюдаю, реагирую, ищу в обычном мире что-то интересное для себя. У меня в голове всегда включен передатчик.
Некоторые режиссеры придумывают фильмы сначала на бумаге, а потом остается это все только снять. Это совсем другой подход.
Ваш новый фильм «Даже не представляешь, как сильно я тебя люблю» можно кратко описать так: три человека разговаривают на фоне серых стен — мать и дочь на сеансах у психотерапевта. Это единственная документальная кинолента, которая входит в 25 самых кассовых фильмов этого года в Польше. В чем секрет такой популярности?
У зрителей есть запрос на фильмы о сложных взаимоотношениях между родителями и детьми — наша картина как раз об этом. Что мы, дети, переживаем, когда хотим отделиться от родителей? Что чувствуют они, когда мы уходим? Что такое любовь в контексте семьи? Уже на этапе кастинга было видно, что тема важная, – люди приходили с желанием высказаться, поделиться своим опытом. Это работало и в другую сторону: многим любопытно, как отношения в семье строят окружающие. В этом смысле мой фильм похож на игровой — можно поставить себя на место человека на экране.
Может, это свидетельствует о популярности документального кино в Польше?
Я бы не сказал, что это вопрос моды. Людям всегда интересно, как на самом деле выглядит мир и человек в нём. Документальное кино прекрасно для этого подходит и потому востребовано.
А документальный фильм можно рассматривать как своеобразную терапию?
Хотел бы, чтобы так и было. Наверное, все может оказывать терапевтическое действие. На кинофестивале «Лiстапад» я увидел несколько фильмов, которые меня тронули: иранский фильм Асгара Фархади «Коммивояжер», китайский «Я не мадам Бовари» Фэн Сяогана, «Неизвестную» братьев Дарденн. Все это — глубокие рассказы о наших человеческих беспокойствах, войнах, которые мы ведем сами с собой или с миром. Такие фильмы нужны, чтобы почувствовать себя не таким одиноким. Ты понимаешь, что есть люди, которые думают так же, решают те же проблемы, так же с собой сражаются. Их волнуют те же вопросы, на которые ты не находишь ответа. И ответа может вовсе не быть. Одиночество — это основополагающее беспокойство нашей цивилизации. Сейчас мы можем выйти на связь с кем угодно. Но только как открыто поговорить о наболевшем, установить настоящий контакт?
В фильме «Отец и сын» вы с отцом оставили некоторые вопросы взаимоотношений неразрешенными. Помогла ли ответить на какие-то личные вопросы работа над новым фильмом?
Благодаря фильму «Даже не знаешь, как сильно я тебя люблю» я увидел, как можно что-то решать в межличностных отношениях. Прежде всего, с собой. Мы не можем повлиять на то, что думает и чувствует другой человек, можем только попробовать что-то изменить в себе. В нашем с отцом фильме я хотел от него что-то услышать, хотел, чтобы он принял мои претензии и обиды. А сейчас понимаю, что не могу этого требовать и чем больше требую, тем хуже для меня самого. Я должен справиться с этим сам и сделать это не для кого-то, а для себя. Некоторые думают, что ходить к психотерапевтам и рассказывать про себя любимого — проявления эгоизма. Но это не так. Мы ходим к специалисту, чтобы открыться себе. А вслед — и другим людям.
А может ли счастливый человек делать интересное кино на болезненные темы?
Я не сторонник таких упрощений. Не знаю. Счастьем тоже хочется поделиться.
Как вы ищете тему и героя для фильма?
Я люблю делать фильмы про людей, которых знаю. Это легче и проще. Не люблю ситуации, когда мне нужно с кем-то подружиться только потому, что хочу сделать фильм. Был, например, один персонаж, сторож, который мне казался очень интересным. Я давно общался с ним, были забавные моменты, какие-то слова, которые хотелось запомнить или записать. И как-то я подумал, что здорово было бы взять камеру и снять о нем историю. Так появился фильм «Такая история» о разных жителях моего двора.
В этом фильме один из героев в конце умирает. Согласны ли вы с высказыванием «чем хуже герою, тем драматичнее и интереснее фильм»?
Цинично можно и так сказать, но это не всегда верно. Все зависит от конкретного фильма. «Такая история» — особый случай в моей фильмографии, своеобразная хроника жизни. У меня не было задумки, что в конце кто-то должен умереть. Начал снимать его весной, а уже через три-четыре месяца герой скончался. Я был поражен случившимся. Думаю, фильм был бы не хуже, если бы события разворачивались так, как было написано у меня в сценарии – проходит год, герои снова сидят на той же лавочке и разговаривают о рыбе, грибах и т.д. Это был бы фильм о жизненном цикле, круговороте с милым, а не трагическим концом. А получился фильм о неожиданном уходе из жизни. Я не рассчитывал на это, у меня был другой план.
Вы снимаете документальное кино, но пробовали себя и в игровом. Где проходит граница между этими жанрами?
Граница между документальным и игровым кино размыта. Мой последний фильм — это эксперимент, смесь. Меня могли бы заинтересовать съемки игрового кино, но не с актерами, а с натурщиками. Неважно, документальный или художественный фильм, главное — вызывает ли он эмоции. Зритель сегодня более требователен, он чувствует фальшь, неправдивое и искусственное никому не интересно. Если хочешь сделать фильм, чтобы получить на фестивале награду, – это видно. Это неискренне. Иногда встречаешь человека и чувствуешь, что он что-то хочет от тебя, дурит голову. То же самое и с кино.
Какие основополагающие вопросы на ваш взгляд должен решить режиссер, работая над фильмом?
Известный польский режиссер Казимеж Карабаш считает, что прежде чем поставить камеру и начать снимать, надо ответить себе на три вопроса: что хотим снять, как и зачем.
На первый вопрос ответить вроде бы легко. Как правило, мы хотим рассказать историю человека. Второй вопрос — о форме, о режиссерском и операторском решении. Но это все не имеет особого смысла, пока мы не ответили на главный вопрос – зачем мы это хотим сделать?
Часто берешься снимать, а фильм не получается. Есть герой, но не знаешь, как правильно поставить камеры. Может, на общем плане снимать, подсмотреть? Или приблизиться? Но пока не знаешь, о чем будет фильм, сложно решить, как визуально реализовать задуманную историю.
Мы сняли ленту «Химия» в варшавской больнице, где находятся онкологические больные. Когда я принес первые материалы в монтажную, я был очень воодушевлен, счастлив, что люди согласились со мной поговорить, открылись. Я показал их Касе Матейко-Ковальчик, известному польскому режиссеру монтажа, а ей они не очень понравились. «Зачем ты мне показываешь эту больницу, инструменты, докторов, коридоры?» – спросила она. Она хотела узнать, о чем мой фильм, — задала третий вопрос Карабаша. И я тогда признался, что не знаю. «Покажи мне что-то, что на самом деле заслуживает нашего внимания – крупные планы твоих героев». И одно это замечание, одна эта мысль направила весь фильм в нужное русло.
Что вас больше всего привлекает в вашей профессии?
Наша профессия занимает все время и все мысли. И часто трудно отделить личную жизнь от профессиональной, все рабочие вопросы приносятся в дом. Как с этим жить, сказать сложно. Рабочий день длится 24 часа в сутки, и сложно представить, как это может работать иначе.
И есть одна ловушка. Ты начинаешь делать фильмы, чтобы их смотрели, и если зрители есть, хочется снимать еще и еще. Зритель очень много дает, возвращает. Из этого сложно выбраться. Приходится помучаться, когда работаешь над фильмом, но потом к тебе приходят люди, благодарят, рассказывают, что их тронуло, плачут. Для таких моментов ты и снимаешь, живешь.
