Вопросом «Почему стареют люди?» в Белорусском государственном театре кукол уже задавались. Теперь коллектив театра вместе с итальянским режиссером Маттео Спьяцци решил поразмышлять над тем, что представляет собой старость и как протекает жизнь пожилых людей.
«Пансион «Бельведер»» откроет свои двери для всех желающих уже 24 марта и обещает удивить даже постоянных зрителей театра, причем не только тематикой. Его особенностью станет отсутствие живого слова, работа в масках (художник – Татьяна Нерсисян), свобода импровизации и ориентация режиссера на сотворчество с актерами, которые из исполнителей станут полноправными авторами постановки. Поэтому накануне премьеры мы побеседовали не только с режиссером, но и с актерами, чтобы узнать, в какой стране искать пансион «Бельведер» и легко ли женщине играть пожилого мужчину.
Маттео, ваше мнение о белорусском театральном пространстве изменилось теперь, когда вы уже поработали в театре кукол, посмотрели спектакли?
Нет. Я бы даже сказал, что мое мнение и хорошие ожидания подтвердились. Я посмотрел «Тартюфа» Алексея Лелявского и мне понравилось: драматургия спектакля, сделанная специально для взрослых, интересное использование кукол. Я увидел необычные возможности кукол, которые открывают другие перспективы и придают новое значение тексту, а также всему происходящему на сцене.
Насколько свободно актеры включались в сотворчество во время работы над спектаклем? Они были готовы к такому взаимодействию?
Я пытаюсь сделать так, чтобы они чувствовали себя как можно более свободными. Естественно, это довольно сложно, особенно поначалу, потому что я использую непривычный для них подход, и совершенно нормально, если у них возникает, например, какое-то недоверие, ведь метод работы непонятен, какие-то вещи не очень ясны. Но мы уже проходили это с артистами Русского театра. Для меня очень важно сразу же создать доверительные отношения с артистом, это основной аспект моей работы. Я всегда говорил и повторю, что мой метод основывается на работе с актерами. Это они создают спектакль, вернее, мы создаем его вместе, но все равно основными действующими лицами являются артисты. Моя задача как режиссера, наверное, педагогическая: я помогаю им развивать актерские способности, открывать новые характеристики, самим создавать свои персонажи, свой спектакль. Только так он сможет жить и развиваться.
«Пансион «Бельведер» – спектакль о старости, но, например, в Европе и Беларуси восприятие и опыт проживания этого периода отличаются. Где и в какое время происходит действие вашего спектакля?
Мы задавали себе этот вопрос, но я должен ответить, что мы не определяем какое-то конкретное географическое место и время. Я бы сказал, что по предметному миру, музыкальному оформлению действие происходит во время, более или менее приближенное к нашему, а язык, который мы используем в спектакле, – русский, но он может меняться. Мы делаем этот спектакль для Беларуси, поэтому он, скорее всего, будет иметь славянский привкус, но это тоже можно менять. Наша постановка не будет документалистической. Я бы определил ее как сказку, метафору. Пансионата «Бельведер» на самом деле не существует, но в нем происходят вещи, которые могут случиться в реальной жизни. На его примере мы говорим о старости, но не о смерти, о важности жизни, о жизни как неком универсуме, который имеет свое развитие.
Спектакль о пожилых людях, но все занятые в нем исполнители молоды. Это сознательный выбор, чтобы усложнить задачу актерам?
Нет. Мы это сделали, чтобы упростить жизнь актеров, потому что здесь очень важен физический аспект. Мы ведь показываем не настоящих пожилых людей, а специально представленных на сцене. Я надеюсь, что в конечном итоге не будет видно, что они ненастоящие, но с физической точки зрения сыграть старика гораздо сложнее, поэтому мы и пригласили молодых артистов.
Какого отклика, воздействия на зрителя вы ожидаете в идеале?
Хороший вопрос. Я не знаю. Мне бы, наверное, хотелось, чтобы зрители унесли домой какую-то историю. Может, чтобы они почувствовали себя действующими лицами происходящего, смогли прожить эту жизнь, увидели со стороны свои добродетели либо недостатки. Чтобы пришли сюда и повеселились или погрустили.
Вы сами придумывали и создавали свои персонажи либо режиссер раздавал вам их как готовые роли?
Инна Гончар: Мы начали с репетиций-тренингов, где изучали свое тело, его возможности, но изначально никто не представлял, кто из нас каким персонажем будет. Возможно, у режиссера и художника уже были определенные идеи, потому что, когда появились маски, каждая нашла своего хозяина.
Перед вами в спектакле стоит вдвойне сложная задача: играть человека пожилого и, в отдельных случаях, человека противоположного пола. Это было для вас вызовом?
Надежда Чеча: Это новый опыт, новый образ, а основная сложность заключается в том, что мы не говорим, работаем в масках, и надо только пластикой, движениями показать характерные черты, присущие пожилым людям. Конечно, маска очень помогает в создании образа, но все равно непросто, ведь важны походка, манера держать тело, работать руками. Здесь опираешься на свои собственные наблюдения.
Любовь Галушко: У нас с Инной (Инна Гончар) не сильно возрастные роли. В спектакле мы врачи и сохраняем свою половую принадлежность. Мой образ мне близок, он в моем характере, в моей пластике, поэтому мне сильно перевоплощаться не пришлось.
Насколько близко изображение старости, проблем старения, которое мы увидим в спектакле, белорусской реальности?
Инна Гончар: У стариков везде схожие проблемы: болезни, одиночество. Конечно, условия проживания наших людей и пожилых людей, например, в Европе, отличаются, поэтому мы старались не входить в какие-то крайности и просто сосредоточиться на существовании пожилых людей в определенном пространстве, где есть небольшое медобслуживание.
Возможно, работа над спектаклем помогла вам лучше понять, что происходит с пожилыми людьми, изменила ваше личное понимание этого состояния?
Валерий Зеленский: Понять его полностью невозможно. Это вопрос физиологии. Естественно, мы играем, пытаемся войти в это состояние, ощутить, насколько тяжело передвигаться, когда у тебя старые суставы. Но мы пытаемся это представить, а до конца это оценить можно только, когда постареешь.
Для большинства людей старость противоположна молодости, это немощь, что-то некрасивое. Вы будете показывать физиологическую сторону старения или эстетизируете его?
Валерий Зеленский: Это будет натуралистично, но мы пытаемся сделать так, чтобы наши «старики» и их действия не выглядели нарочито комично. Своеобразный комизм, наверное, будет присутствовать, но мы не ставим цель высмеять старость или показать ее немощь.
Инна Гончар: А я как раз за то, чтобы немного усмехнуться, а не опускаться в депрессию по поводу того, что старость рано или поздно придет к нам и, скорее всего, это будет ужасно. Наоборот. В старости тоже есть свои увлечения, свои поводы для радости, просто нельзя позволять себе стареть.
Надежда Чеча: Пожилые люди тоже мечтают, любят, хотят жить. Ведь душа не стареет, стареет тело. Может, про это и получится наша работа, и именно об этом мы расскажем зрителям.
Валерий Зеленский: К сожалению, в нашем обществе к старикам относятся как к отработанному материалу. Есть черта, после которой пожилых людей будто исключают из социальной жизни. Но старость – это просто определенный жизненный рубеж, который постигает всех и каждого, если жизнь течет так, как заложено природой. Есть детство, молодость, так называемый «детородный возраст» и старость. И мы хотим обратить внимание на этот период жизни, в котором тоже имеют место и любовь, и мечты, и переживания, на то, что людей в этом возрасте не надо списывать со счетов.
Для какого зрителя этот спектакль?
Дмитрий Рачковский: Сложный вопрос, но точно не для детей. Для тех, кто уже учится в институте, и до бесконечности, до смерти. Думаю, даже ей было бы интересно посмотреть.
