На одном из интерактивных занятий в НХМ
Интерактивность – способ взаимодействия зрителя с действием и объектом. Заимствованная у театра, эта удачная находка стала повсеместным приемом, частью contemporary art. Эффект, позволяющий окунуться в художественное произведение и стать автором, и волнующее возбуждение от себя-креатора закрепили статус интеракции не только за самим искусством XX века, но и за формами его интерпретации.
Музейное пространство обязывает не трогать, не подходить близко, говорить шепотом, не нарушая привычной тишины залов, и своим «недыханием» старательно поддерживать прохладную температуру «мемориальных покоев» с мраморной лестницей и колоннами. Выставленные здесь произведения за стеклом и формально, и неформально, и с каждой минутой они все дальше от нас, мы уже их почти не понимаем, не слышим и не чувствуем. Вы смотрите и иногда совсем не видите. Вам нужен комментарий, хочется хотя бы благодаря слову прикоснуться к памятнику, стряхнуть с него слои пыли века XX, XIX, XVIII… А ведь каждый новый слой все меняет – фактуру, цвет, размер трещинок и впадин. Это такая сугубо личная история произведения. Сразу вспоминается рекламный слоган телеканала History: «Прошлое – ничто, если о нем не рассказать…»
В одном из экспозиционных залов музея можно увидеть скульптуру «Рождение музыки». Она обнаженная, и это часто вызывает смех у детей. И только потом, когда расставлены акценты… Оказывается, у героя слегка заостренные уши, а если приглядеться, увидишь и рожки. И вообще это не просто голый мальчик – он слушает что-то, а тут камыши рядом… Да это же каменная версия момента рождения звука! Из мрамора. И дети замирают в удивлении.
Работы с занятия «У цвета есть душа, готовая раскрыться…» По старинным рецептам ребята создавали свои оттенки красного цвета
Желание потрогать молчаливое произведение – очевидный жест человека-исследователя, который хочет понять свойства нового для себя объекта, разобрать его на атомы и убедиться, что он не таит в себе ничего опасного. Разрушаемость артефактов и, конечно, музейная этика не позволяют этого сделать напрямую, однако можно установить контакт опосредованно – через диалог с ними, своеобразную реконструкцию ситуации их создания от рассыпчатой пудры красочного пигмента до образа. Такая форма продуктивна особенно для ребенка, сохраняющего воспоминания на кончиках пальцев. Поэтому он и тянется к острому бронзовому копью воина в конной статуе.
Сегодня информация стала невероятно доступной. Факты биографии художника можно найти молниеносно, пока стоишь перед картиной. Это автоматически выдвигает на первый план эмоциональное переживание соприкосновения с эстетическим. И не всегда рассказ как форма способен перевести зрителя на этот уровень восприятия. Здесь необходима ситуация, когда захочется понять, почему у женщины на картине красный платок на голове. Или зачем вообще создавать портрет Бабы-яги.
Одна из методик, которую предлагает художественный музей, – превращение рассказа в интерактивный диалог, где ведущий становится проводником, а зрители-участники примеряют на себя роли и пробуют «на ощупь»… Существующая форма коммуникативной программы с легкостью трансформируется в «светский визит» в усадьбу Ваньковичей, где вы действительно прочувствуете атмосферу Рождества, наряжая елку игрушками, созданными своими руками. Или становится занятием-«лабораторией», где удается исследовать, из чего состоит краска, как рождается цвет.
Работы с занятия «У цвета есть душа, готовая раскрыться…» По старинным рецептам ребята создавали свои оттенки красного цвета
Постепенно, неясные линии и формы на непонятной картине превращаются в стройную историю о главном герое – самоваре, у которого есть друг – граф, хрустальный графин (занятие из цикла «Учимся смотреть произведение искусства» о натюрморте, Аня из 2-го «Б»). Еще через пару шагов ребенок называет цвет обивки кресла на портрете не просто фиолетовым, а «растрепанным»: пройдя путь от создания собственного оттенка красного цвета, его музыкального звучания, он начинает чувствовать его эмоцию и замечать невиданное в самом простом («У цвета есть душа, готовая раскрыться»). Мир непонятных кусков ткани в витрине (слуцкие пояса) становится моделью райского сада, где каждый завиток орнамента – взгляд человека, сидящего на облаке («Наша спадчына – слуцкія паясы»).
Несмотря на строгий температурный режим, холодные мраморные стены музея теплеют от горящих глаз Влада из 4-го «Б», для которого все услышанное и прочувствованное становится уже личной историей.
Обо всех музейных программах можно прочитать здесь.
