В декабре прошлого года театральный проект HomoCosmos заставил говорить о себе даже людей, далеких от театра. На форумах и в социальных сетях горячо обсуждали спектакль «Камера, которую дала мне мать» по прозе Сюзанны Кейсен, поставленный одним из авторов проекта, Дариушем Езерским, а критики и журналисты включили постановку в Топ-10 2016 года. 17 и 18 апреля состоится премьера второго спектакля проекта HomoCosmos. На этот раз зрители увидят «Бога щекотки» Николая Рудковского в пространстве Сталоўка XYZ.
Пьеса Николая Рудковского сразу после своего создания получила признание на международных драматургических конкурсах и была названа критиком Павлом Рудневым одной из лучших в 2011 году. Философия и библейские аллюзии в ней прорываются через плотную ткань современной реальности, откровенность и острота тематики, в которой гомосексуализм, сексуальность, физиология выступают предельно ясно, превращаются в отправные точки для рассуждений о том, кем является человек сегодня, как он выстраивает свои отношения с миром, окружающими, самим собой.
Ставит «Бога щекотки» художественный руководитель Потийского профессионального театра им. В. Гуния (Грузия) Давид Мгебришвили, художник Тамара Охикян. В спектакле заняты актеры минских театров Дмитрий Рачковский (Белорусский государственный театр кукол), Анна Маланкина (театр Горького), Марина Демидчик-Здоронкова (РТБД), Дмитрий Егоров (ТЮЗ).
Незадолго до премьеры мы встретились с режиссером, а также поинтересовались у актеров, чем интересен для них проект HomoCosmos и будет ли зрителям «щекотно» на спектакле.
Давид Мгебришвили – режиссер
Давид, расскажите, пожалуйста, как вы пришли в проект HomoCosmos?
Наше сотрудничество с авторами проекта, Екатериной Солодуха и Дариушем Езерским, началось довольно давно. Несколько лет назад я был в Минске на фестивале «Тэатральны куфар», где познакомился с Катей и Дариушем. Так завязались наши дружеские отношения. Дариуш ставил спектакли в Потийском театре. Теперь они решили пригласить меня в свой проект.
Что вас заинтересовало в проекте HomoCosmos?
Всегда интересно попробовать работать в другой среде, ставить в другой стране, где другие актеры и иной способ мышления. Это вызов. Кроме того, привлекло и то, что это независимый проект. Мне кажется, в подобных проектах работа всегда более плодотворна, так как в людях, которые приходят в него, больше открытости, меньше штампов, поэтому процесс создания спектакля идет свободнее. И, в конце концов, это моя работа. Театром можно заниматься и у себя дома, и в гостях.
Вам предложили конкретную пьесу к постановке или вы сами могли ее выбрать?
Предложили конкретную пьесу, потому что это конкретный проект на определенную тему, который предусматривал постановку трех текстов: «Камера, которую дала мне мать» по прозе Сюзанны Кейсен, «Бог щекотки» и «Женщины Бергмана» Николая Рудковского. Я должен был просто решить, буду участвовать или нет.
Вы были раньше знакомы с драматургией Рудковского?
Да. Когда я пришел работать в Потийский театр, там как раз была премьера по пьесе Николая Рудковского «Ана и ананас». Директор нашего театра еще раньше дружил с белорусской стороной. А спектакль и сейчас идет в нашем театре.
Как вы относитесь к современной драматургии? Сами предпочитаете ставить ее или классику?
Думаю, театр не может существовать без современности. Он должен реагировать на то, что происходит в нашем обществе. Поэтому без современной драматургии не может быть современного театра. Нельзя все время ставить классику, впрочем, как и современную драму.
Я лично предпочитаю хорошую драматургию, и «Бог щекотки» как раз такой и является. Знаете, как проверяется хорошая драматургия? Если ставишь спектакль, и какая-то сцена не идет, ты начинаешь мучиться, как что-то прибавить, скрыть, оголить, – это плохая пьеса. А драматургия Николая Рудковского интересная, глубокая, что очень радует и удивляет, потому что хороших современных пьес на самом деле мало.
Принимали ли вы участие в кастинге актеров и каким образом он происходил?
Режиссер всегда сам выбирает актеров, но так как я не знаю минских артистов, то мне предлагали конкретные персоналии, а я выбирал из определенного количества тех, с кем мне бы хотелось работать. Например, я видел фото и записи отрывков из спектаклей Дмитрия Рачковского, а потом, перед началом работы, смог посмотреть в Минске некоторые постановки с его участием.
Оказало ли пространство, выбранное для постановки, влияние на вашу работу?
Да, конечно. Думаю, есть такой материал, который на традиционной сцене не поставишь, он требует пространства, дающего свободу и импульсы вдохновения. Любая работа начинается с идеи, замысла, который потом приобретает очертания, визуализируется, приходит через решение пространства. Это постпроизводственное пространство, в котором будет идти спектакль, интересно в том числе и потому, что оно само по себе предлагает определенную точку зрения на материал.
В проекте HomoCosmos затрагиваются темы телесности, сексуальности, которые можно назвать табуированными в белорусском театре и обществе. Предыдущую постановку проекта «Камера, которую дала мне мать» называли самым откровенным и скандальным спектаклем, в его адрес еще до премьеры звучало много негативных отзывов именно из-за поднятой тематики. Нет опасений, что «Бог щекотки» может вызвать похожую реакцию, ведь в нем есть и сексуальность, и гомосексуализм?
Меня бы удивила такая реакция по отношению к этой драматургии. Ведь драматургия Теннеси Уильямса и Жана Кокто уже очень давно затрагивала подобные темы, и никто из-за этого с ума не сходил. Теперь она вообще считается классикой. А «Бог щекотки» для меня пьеса о человеке, одиночестве, отношениях и нашем обществе. Она о том, что человек одинок в принципе, и жизнь часто обращается с ним жестоко.
Что касается негативной реакции отдельных людей на спектакли, то у меня сразу же возникает вопрос: «А судьи кто?» Имею ли я право пойти, например, в институт ядерной физики и сказать, что их опыты нельзя проводить, так как они вредны? Имею ли я право давать кому-то советы и указывать путь истины? Мне кажется, в ХХІ веке смешно и стыдно что-то кому-то запрещать. Общество часто вредит себе табу и запретами. Нужно говорить обо всем открыто. Если есть проблема, ее надо обсуждать, а не закрывать на нее глаза и говорить, что все хорошо, тем самым только усугубляя ситуацию.
Я не думаю, что наша постановка может вызвать какую-то негативную реакцию. Могу допустить такую мысль, но если так случится, то это будет очень грустно. В первую очередь, для самого общества.
Многие зрители любят, когда спектакль предлагает им конкретное видение той или иной проблемы, дает ответы на поставленные вопросы. Получат ли они ответы в «Боге щекотки»?
Об этом надо спрашивать зрителей после спектакля: получили они ответы или нет (улыбается). Я не думаю, что мы сейчас работаем для того, чтобы ответить на вопросы, накопившиеся у зрителя. Но наше видение проблемы естественно будет. Театр же для этого и существует. И для аплодисментов (улыбается).
Дмитрий Рачковский – исполнитель роли Ильи
О проекте «HomoCosmos» и «Боге щекотки»
Интересно работать, когда пьеса, может быть, тебе не подходит, или, когда это материал «на сопротивление». Это профессиональный интерес – сделать то, что ты не делал раньше. Для меня работа в «Боге щекотки» – работа «на сопротивление». Играть гея непросто, и сейчас я занимаюсь принятием и пониманием своего героя.
Сегодня в нашем мире есть место всему, и от этого факта не отвертеться. Есть геи, лесбиянки, дураки, люди, которые делают вид, что что-то делают, а на самом деле бездействуют. Это все есть, мы просто не задумываемся об этом. Но это факт, который надо принять. Спектакль «Бог щекотки» для меня – вызов себе и обществу, способ задать вопросы. Театр вообще искусство задавать вопросы другим людям.
Николай Рудковский – драматург
О пьесе и идеальном режиссерском прочтении.
Пьеса была заказана моим немецким другом для возможной постановки или копродукции с Фондом по борьбе с ВИЧ. В ходе размышлений у меня стали появляться вспышки образов – неклассические мадонны ХХІ века, как отражение растерянности людей в начале нового тысячелетия. И тогда я расширил тему пьесы. Не только гомосексуализм и ВИЧ, а именно грядущие изменения в обществе, растерянность и отчаяние, когда прежние ценности (религия, семья) не действуют, а новые еще не найдены.
Об идеальном видении всегда тяжело рассуждать. Не хочется, чтобы режиссер прочел текст так же, как задумал автор. Хочется удивиться, когда режиссер открывает нечто новое в пьесе, или показывает события, героев в неожиданном ракурсе. Я жду режиссерских открытий и удачных актерских работ.
