Если вы не успели посмотреть «Войцека» Юры Дивакова, то мы просто порекомендуем вам в будущем стараться успевать на премьерные показы – кто знает, как будет складываться судьба его последующих спектаклей.
Для тех же, у кого после просмотра остались вопросы, вместе с режиссером разбираем важные символы – чтобы ни одна деталь не ускользнула из памяти.
Юра Диваков, режиссер спектакля «Войцек»
Я точно не символист. Я люблю мистику, но никогда специально не работаю над символизмом в спектакле. Если он возникает, то возникает, скорее всего, больше из-за интеллектуальности или антиинтеллектуальности зрителя. Например, когда мы смотрим на облако, можем видеть в нем разные предметы – по сути, мы «возникаем» их сами. Если говорить о спектакле, то мне кажется, что он скорее натуралистичен и реалистичен – это замечают многие.
ДУШ
Это была игра слов: душ, душевая кабина, душить капитана.
УТКИ
Вначале мы думали, что это будут такие желтые детские резиновые уточки, которые плавают в ванне, – первая игрушка ребенка, связанная с водой, первое купание. А у нас, наоборот, оно должно быть последним.
В немецкой культуре с лимонами связано следующее: когда люди стоят возле мертвого человека, лимоны в руках помогают перебить трупный запах. Капитан ведь все время говорит, что видит людей с лимонами в руках, которые стоят над ним, – он чувствует приближающуюся смерть. А так как лимоны обычно желтого цвета, то и уточки, которых капитан постоянно носит с собой, получились жёлтыми (улыбается).
ЗАЙЦЫ
Для меня зайцы – это опасность или предосторожность. Кто-то говорит, что зайцы – символ трусости, страха, но на самом деле в них очень много опасности – заяц убивает мгновенно: если его прижать к груди, он разрывает тело и вынимает кишки за несколько секунд. Заяц любую собаку загнать может.
Еще я слышал версию, что это отсылка к подопытным кроликам. Мне нравится такой взгляд, нравится, что существует возможность разных взглядов на спектакль, свобода взглядов. Мне кажется, всё, что говорит зритель, – правда. Это очень важно. Зритель думает – и это очень хорошо!
РОЗОВЫЙ ЧЕРЕП
В спектакле происходит постоянное оживление Войцека: как в театре кукол, когда в конце спектакля Петрушка умирает, прячется под землю, а в следующем спектакле рождается заново, воскресает. И этот череп – это как нить к настоящему Войцеку, его отрубленная голова. Эта история вечна – и череп крутится, крутится… А цвет – просто очень красивый, но в то же время, например, одежду такого цвета не каждый сможет на себя надеть в обычной жизни.
А вообще, сначала вместо черепа мы хотели использовать шлем космонавта.
ЧУЛКИ НА ГОЛОВЕ
По сути, чулок – это маска. В спектакле вообще много масок. К тому же один и тот же человек играет несколько ролей, и чулки в том числе нужны для того, чтобы технически разбить эти роли.
Красный чулок, наверное, страсть. Это такое яркое пятно, которое невозможно не заметить, – большой фаллос, который все время напряжен, готов выпустить семя во всё, что движется. Он очень настоящий, натуралистичный, он как бы говорит: «Я такой, ребята, посмотрите». И кто-то бросается на него, кто-то не любит, кто-то обожает, кто-то ненавидит и хочет убить, кто-то боится подойти, кто-то подходит и получает от него по голове.
Черный чулок Маргарет, подруги Марии, – это, наверное, зависть, в какой-то степени черная зависть, но одновременно с этой черной завистью есть и желтое сумасшествие в виде пальто, в которое она одета, ее неосуществимый потенциал, и единственное, что она часто делает, – ходит в гости к своей подруге Марии, с которой она может и пререкаться, и плакать. Они грустят вместе, делятся чем-то друг с другом, все равно обнимаются и любят друг друга в этой ситуации. Маргарет появляется в пьесе буквально на секунду, и каким-то образом ее нужно было сделать очень яркой (эту роль в спектакле играет мужчина – прим. «Культпросвета»).
Белый чулок с лицом дурочка – просто дурачок.
МУЗЫКА
Вообще, в спектакле очень много музыки. Эрик Орлов и Дима Есеневич придумали сумасшедшее количество музыки, звуков. Большая феерия. Музыка в спектакле главенствует, она ведёт за собой! Если говорить о Саше (Александр Сидорович – прим. «Культпросвета»), который исполняет роль Мальчика и поет в начале и в конце спектакля, его я встретил случайно. Я сидел в мастерской и по радиотрансляции услышал чье-то пение. Я удивился: «Ничего себе, в театре кто-то поет, да еще как», – не думал, что в театре кто-то может так петь. Я вышел и увидел возле авансцены парня с нотами в руках, подошел к нему и предложил поучаствовать в спектакле. Он согласился, несмотря на то что в театре не работал. Потом, конечно, мы получили разрешение от дирекции, и Саша присоединился к команде.
Он должен был начинать всю эту историю: просто какой-то мальчик, я честно не знаю, кто это, не могу определить.
Первое, что он исполняет, – это «Покой» Шуберта. А вторая, в конце, – это колыбельная «Гензель и Гретель», он исполняет ее за двоих: Гензель и Гретель гуляют по лесу, идут к ведьме и засыпают в этом чудном лесу.
ЗОЛОТЫЕ ТРУСЫ
Вообще, можно было бы обойтись и без трусов, выступать обнаженным, но на сцене Национального театра… Саша в таком убранстве – спокойствие среди всего этого хаоса.
ЗОЛОТЫЕ ВЕТОЧКИ
Я нашел их в театре случайно, кому-то они были не нужны в своем спектакле, и мне очень захотелось их использовать, к тому же мне нужно было что-то дать в руки Саше.
ФИГУРКИ ДЕТЕЙ
Фигурки прокрашены на разном уровне, потому что каждое поколение по-разному заполнено, у каждого своя история, каждый совершенно по-разному погружен в какую-то действительность.
ЧЕРНЫЕ ВОЗДУШНЫЕ ШАРЫ
Мария поет немецкую песню 99 Luftballons («99 воздушных шаров»).
Шарики – это праздник, хоть и в черных тонах. Вообще, эти шарики – это такой нарочитый дизайн. Каждый раз после праздника остается много разных предметов – после спектакля тоже остается много предметов: блестки, шары, разные фигуры… Пространство не должно оставаться пустым. После мяса должна остаться кровь. После спектакля блестки должны разноситься по театру, люди должны приносить их в карманах домой…
